Анатолий Кальварский — король российского симфоджаза, великолепный композитор, выдающийся аранжировщик, признанный всем миром, замечательный пианист. Вокруг него никогда не было шумихи, ажиотажа, скандалов — всего того, что присуще современным звёздам эстрады и шоу-бизнеса. Но Кальварского почитают все настоящие музыканты. Его музыку обожает публика. 17 июня Анатолию Владимировичу исполняется 85! С живой легендой, скромным гением российской музыки побеседовал Роман Берченко.
Р. Берченко: Анатолий Владимирович, вас называют королём российского симфоджаза. А что это за жанр?
А. Кальварский: Я очень долго силился понять, что такое симфоджаз. Это размытое понятие. В моём понимании симфоджаз — это сочинение, написанное с использованием приёмов симфонического развития, формообразования, с внесением элементов, присущих тому или иному джазовому направлению. Но почему-то симфоджазом называют оркестры: симфонический оркестр плюс ритм.
Р. Берченко: А что особенного в этом жанре с точки зрения эмоциональности, образности? Какое послание он несёт публике?
А. Кальварский: Прежде всего — позитивное начало, присутствие мажорных тональностей (хотя российскому симфоджазу в некоторой степени присуща и минорная тональность). Чувство свободы, искренности и позитива — вот три основополагающих момента, которые определяют симфоджаз.
Р. Берченко: Для кого и для чего вы пишете музыку?
А. Кальварский: Ой, если б я знал! Для узкого круга и для себя. А если серьёзно, в канун моего сорокалетия обстоятельства сложились так, что я должен был очень крепко задуматься, что делать дальше. Мы тогда шагали семимильными шагами по пути построения светлого здания. И я понимал: чтобы занять определённое место, надо писать оратории, кантаты. Я всё-таки решил не писать. Я тогда решил, что я останусь самим собой. Но я не могу сказать, что я такой уж безгрешный. Что-то конъюнктурное у меня было. В своё время меня упрекали, например, в том, что я написал песню, которая исполнялась на всех демонстрациях после песен по поводу наших рулевых. Но я нашёл достойный ответ. Я сказал, что в этой песне было написано: «Со всей страною одной судьбою живёт наш город над Невою». Судьба-то была одна! Видимо, это было продиктовано свыше: я решил остаться самим собой.
Р. Берченко: Буквально на днях исполняется сто лет со дня рождения выдающегося композитора Галины Уствольской. Удивительное дело, вы родились с ней в один и тот же день. 17 июня ей исполнится сто лет, вам — восемьдесят пять. Я знаю, что вы учились у Галины Ивановны композиции. Чему она вас научила в музыкальном и человеческом плане?
А. Кальварский: Самое главное — она научила меня ненавидеть банальность, ощущать её. Она научила меня держать высокую планку. Это не всегда получается, но всё равно так или иначе её держишь. Скажем, мне никогда не приходило в голову написать песенку в два прихлопа, три притопа. Хотя это тоже большое искусство и профессионализм. Ведь бывает простенько, а бывает простенько и со вкусом. Вот этому и учила Галина Ивановна.
"если я делаю аранжировку, я беру на себя ответственность"
Р. Берченко: Вашу музыку можно узнать по первым же нотам. В чём заключается ваш почерк, особая интонация Кальварского?
А. Кальварский: Меня очень часто упрекают в том, что у меня нет своей особой интонации. Правда, по каким-то признакам меня всё-таки узнают. Но я никогда не грешил (или почти не грешил) употреблением одного и того же удачного стечения обстоятельств, то есть использования нескольких музыкальных приёмов, удачно скомпонованных в одном сочинении, чтобы потом выпустить серию. Такое возможно в прикладной музыке. Мне пришлось писать довольно много музыки для цирка, а там существует одно правило: играть с листа, как будто не репетировали, и чтобы всё это было хорошо.
Р. Берченко: Ваши заслуги в области музыки для цирка никем не могут быть оспорены. Программы с единой тематикой, цельностью, драматургией, а самое главное — теснейшей связью между музыкой и тем, что происходит на арене, — всё это рождено вами. Создавая свои цельные музыкально-цирковые представления, вы на несколько десятилетий опередили «Cirque du Soleil», которым мы сегодня восхищаемся.
У вас огромный творческий багаж собственной музыки. Но всю свою жизнь вы параллельно аранжируете музыку других авторов. Какая из этих профессий — композитор и аранжировщик — доставляет вам больше удовольствия и даёт больше творческой свободы?
А. Кальварский: В последнее время я аранжирую только музыку своих близких друзей, если на то есть какие-то обстоятельства. В основном мои друзья, которым я сейчас аранжирую, сами умеют это делать. Просто в своём сочинении иногда много чего не видишь. И я всегда радуюсь, когда я могу чем-то помочь. Я привык: если я делаю аранжировку, я беру на себя ответственность.
Р. Берченко: В следующем году исполняется шестьдесят лет вашей дирижёрской карьере. А какие качества, по-вашему, являются главными и определяющими в профессии дирижёра и руководителя оркестра?
А. Кальварский: Должен признаться, качествами дирижёра я, к сожалению, не обладаю. Это волевые качества, частичка чёрта, дьявольский огонь, качества организатора и при этом объективизм, доброта. Я бы сказал, злая, суровая доброта.
Р. Берченко: По вашему облику и по духу вашей музыки можно сказать, что вы — самый настоящий и стопроцентный джазмен (я надеюсь, что это комплемент). А что такое джаз Кальварского?
А. Кальварский: Я бы сказал, что это музыка с элементами джаза. Неслучайно мой проект, который начал существовать примерно с двухтысячного года, называется «Букет Анатолия Кальварского в джазовых тонах».
Р. Берченко: Вы не только блестящий музыкант-практик, но и крупный педагог. Вы преподаёте композицию и аранжировку. Чему вы учите своих студентов? Что говорите им на первом занятии?
А. Кальварский: Я объясняю студентам, что есть оркестровка как понятие чисто механическое, профессиональное, когда нужно точно переложить то, что написано в нотах. А если композитор не смог отобразить в клавире то, что он слышал, что тогда? Тогда получается нелепица. Значит, аранжировщик должен быть немножко (а иногда и множко) соавтором. Он должен пропустить произведение через себя, присмотреться, можно ли осовременивать сочинение и вести его к тому стилю, который хочет исполнитель — певец или инструменталист. Глубочайшее знание разных стилей, глубочайшее знание характерных особенностей и тембральных качеств каждого инструмента — это должно быть в ушах. Обязательно знакомство с партитурами. Плюс навыки грамотности, чтобы человек мог понять, в каких случаях уместно написать до-бемоль, а в каких — си-бекар.
Р. Берченко: И это разные ноты.
А. Кальварский: Конечно. Но звучат почти одинаково.
Р. Берченко: Если бы из всей вашей музыки вам предложили выбрать одно сочинение, что бы это было?
А. Кальварский: Это романс на смерть Андрея Петрова, который я написал вместе с Татьяной Калининой. У нас были очень сложные отношения с этим композитором, но в последние годы мы очень дружили и даже вместе написали один мюзикл.
Р. Берченко: А если бы речь шла обо всей мировой музыке, какое единственное сочинение вы оставили бы на земле?
А. Кальварский: Десятую симфонию Шостаковича. Я знаю её почти наизусть.
Р. Берченко: Что вы изменили бы в своём прошлом, если бы у вас была такая возможность?
А. Кальварский: Не пил бы много водки.
Р. Берченко: А если бы вам предложили отправиться в путешествие на машине времени, какой год вы бы выбрали?
А. Кальварский: Примерно 1880, чтобы к 1917 году мне было уже лет шестьдесят и можно было сказать: «Дедушка старый, ему всё равно».
Р. Берченко: О чём вы жалеете?
А. Кальварский: Я жалею, что иногда делал что-то, не подумав. Это не значит, что я делал что-то плохое. Но это качество, к сожалению, присутствует у меня до сих пор.
Р. Берченко: О чём вы мечтаете?
А. Кальварский: Я мечтаю о том, чтобы выздоровела наша страна. Я хочу, чтобы, выйдя из дома, я не видел заплёванных газонов. Я болезненно воспринимаю надругательство над природой. Я никогда не сажал деревьев, в отличие от Пендерецкого, но люблю природу. Я жду, когда, наконец, вырастет зелёная трава и скроет все эти печальные следы нашего бытия на земле. Мне хочется тишины, покоя и мира.
Р. Берченко: У вас большая семья. Что бы вы сказали своему далёкому-далёкому потомку, который будет жить через несколько столетий?
А. Кальварский: Никогда не оскверняйте веру, никогда не отвергайте её. Будьте честными, будьте самими собой.
Р. Берченко: Если бы музыки не существовало на свете, чем бы вы занимались?
А. Кальварский: Я бы попытался изобрести музыку.
Р. Берченко: Вы счастливый человек?
А. Кальварский: Да.
Интервью с Анатолием Владимировичем Кальварским слушайте в эфире радио "Орфей" 17 июня в 17 часов.
Творческий вечер композитора состоится 26 июня в петербургском концертном зале "Колизей Арена".
