Авторы из Москвы и Петербурга, Саратова, Казани, Челябинска и ещё 12 регионов страны прислали свои сочинения на Всероссийский конкурс молодых композиторов. Самому младшему участнику всего лишь 10 лет. Заявки организаторы принимают до 31 марта. Но уже сейчас эксперты знакомятся с поступившими на конкурс партитурами. О новой музыке корреспондент радио «Орфей» Андрей Ноздреватых побеседовал с членом жюри, пианисткой Екатериной Мечетиной.
А. Ноздреватых: Каким образом вы оцениваете работы конкурсантов? Какие у вас критерии?
Е. Мечетина: У нас десятибалльная система, и она достаточно удобна, причём я использую весь диапазон: у меня и единицы встречаются, и десятки. И самое интересное, я поймала себя на мысли, что, будучи на концертах, слушая какое-то незнакомое сочинение великого композитора, я пытаюсь мысленно выставить ему оценку, как в конкурсе композиторов. И, надо сказать, далеко не всегда это десятки.
У новой музыки есть одна особенность: она не сразу находит свой путь к слушателю. Это связано со слуховой инерцией. Любому из нас, даже профессиональному музыканту, нужно прослушать произведение не один раз, чтобы свыкнуться с его мелодическим строем, гармоническим языком и так далее. Предположим гипотетическую ситуацию, что мы сейчас внезапно найдём ранее неизвестное произведение Бетховена. Нам будет несколько проще, даже если мы не будем знать, чьему перу оно принадлежит. Дело в том, что эволюция гармонического слуха происходила на протяжении всей обозримой истории музыки. И все композиторы в течение своей жизни часто сталкивались с непониманием, ведь они опережали своё время. Это и есть признак той самой слуховой инерции.
Наше время трудно стилистически определить. Я бы применила термин «полистилистика». Даже в современных стилях столько всего было изобретено! Сейчас композитор не загоняется в рамки определённого стиля, как это было, к примеру, в начале девятнадцатого века, когда все писали в романтическом ключе, или во времена венских классиков, когда музыка трёх известных нам гениев и многих их современников была стилистически сходна. Хотя уже в ту эпоху возникал вопрос, кто в конкретном, заданном историческими условиями стиле сможет высказаться наиболее оригинально и талантливо. А сейчас удивительное время, постмодернизм в своём роде. Можно писать в стиле «новой простоты», возвращаясь к гармоническим истокам, а можно, наоборот, искать новые пути. Хотя, честно говоря, не знаю, возможно ли сейчас изобрести что-то принципиально новое: серийная техника была, пуантилизм был, алеаторика была — чего только не было! Большой философский вопрос, куда музыка движется, куда она пришла на данный момент и что будет через пятьдесят лет.
В своей исполнительской и особенно педагогической практике я до сих пор сталкиваюсь с мнением, что Шостакович и Прокофьев — современные авторы. Я с этим борюсь, даже на уровне конкурсных условий. Когда мне приходится участвовать в их разработке, я всё время настаиваю: «Друзья, современные авторы — это те, кто творил в последние двадцать лет и не более». В моём понимании музыка, написанная в восьмидесятые годы двадцатого века, уже не считается современной. Возможны и более широкие рамки. Например, я была бы рада, если бы однажды в консерваторских программах для исполнителей появился пункт, что за все пять лет обучения нужно хотя бы раз сыграть музыку нашего современника. Пока это не так. Но я думаю, что помогут конкурсы, подобные этому.
Вообще, композиторам намного труднее, чем исполнителям. Они не могут сами выйти к публике. Хорошо, если композитор умеет играть на одном из инструментов. Но если он написал симфонию, то ему для её исполнения нужен как вы думаете, кто? Композитору прежде всего нужно найти тех, кто захочет исполнить его музыку. А это значит, что он должен их очень сильно зажечь, очень сильно увлечь. И вот тогда триада состоится. Взаимоотношения композитора и исполнителя могут складываться по-разному: то дуэт, то дуэль. Иногда композитор и исполнитель находятся в идеальном сотворчестве. Иногда исполнитель делает гораздо больше, чем предполагал композитор. А иногда исполнитель не догадывается, что скрывается в этой музыке, но это, собственно, то, чем все мы повседневно занимаемся, общаясь с гениальными авторами прошлого. Соответственно, этот дуэт (или дуэль) и слушатели составляют то самое идеальное трио, без которого музыки нет.
А. Ноздреватых: Композиторы посвящали вам сочинения?
Е. Мечетина: Да, замечательный композитор Толибхон Шахиди посвящал мне музыку. Есть ещё сочинение, написанное к юбилею нашего трио. В прошлом сезоне исполнилось десять лет, как мы играем вместе — я и мои партнёры Никита Борисоглебский и Сергей Антонов. Современный композитор молодого поколения Кузьма Бодров посвятил нам Тройной концерт, прямо вслед за Бетховеном. Мы с большим успехом исполнили это произведение на нашем праздничном концерте. Другие случаи тоже бывали. Но вспомнился прежде всего эти.
А. Ноздреватых: Вы говорили, что композитору надо найти исполнителя. Не для того ли композиторы частенько посвящали исполнителям свои произведения, чтобы те гарантированно их исполнили?
Е. Мечетина: Возможно, такая взаимосвязь существует. А возможно, что композитор просто дружил с тем или иным исполнителем. У Шумана, к счастью, была собственная супруга Клара Шуман. Листу никто не был нужен, он писал для себя, так же как и Шопен. Брамс писал скрипичные сочинения для Иоахима. Много таких случаев. Творческая дружба — это вообще очень плодотворная вещь. И хорошо, когда исполнитель своей индивидуальностью, своей харизмой вдохновляет композитора написать что-то конкретно для него. А потом он может давать чисто исполнительские, технические подсказки, например: «Вот этот пассаж неисполним». Несколько раз в жизни мне приходилось говорить это композиторам. И тут уже либо сам исполнитель берёт на себя смелость что-то переделать, либо договаривается с автором, что можно что-то и подправить.