Анатолию Кроллу – 75! С мэтром российского джаза в программе «Утренний джем» побеседовали Наталия Сергеева и Евгений Златин.
Е. Златин: Анатолий Ошерович, во многих интервью вы говорите, что ваша судьба в чём-то перекликается с главным героем фильма «Мы из джаза», к которому вы написали музыку.
А. Кролл: Честно говоря, для меня самого это было колоссальной неожиданностью. Когда я в первый раз прочитал сценарий, а потом начал работать над картиной и увидел первые съёмки, я просто не мог понять, как могло произойти такое совпадение с моей судьбой, с моей джазовой юностью, из-за которой я пострадал в полной мере. Собственно, это проиллюстрировано в картине, хотя, когда Карен Георгиевич Шахназаров и Саша Бородянский писали сценарий, они не знали факта, произошедшего со мной. Видимо, этот пример нередок в жизни джазовых музыкантов того времени – пострадать в юности за своё увлечение.
Что за увлечение этой тлетворной западной музыкой?
Е. Златин: А как вы пострадали?
А. Кролл: Мы с моими друзьями, музыкантами, с которыми я учился в музыкальном училище, вечерами собирались и тихонечко играли для души, когда в училище уже практически никого не было. Причём играли-то мы, надо сказать, не очень джазовую музыку. Это были песенки Ива Монтана. Тогда он был невероятно популярен во всей нашей стране. Он никогда не был ультраджазовым музыкантом. Это был потрясающий общечеловеческий мелодист. Он умел найти такую интонацию, которая трогала все сердца: и джазовые, и не джазовые, и какие угодно.
И вот сидим мы вечером, играем песенку «C'est si bon». Все по сей день её поют и будут петь ещё миллион лет. Вдруг открывается дверь в класс, входит директор музыкального училища. На лице было написано всё! «Вы же понимаете, что вы учитесь в советском музыкальном учебном заведении! Как в этих стенах возможно то, что вы сейчас делаете? Что за увлечение этой тлетворной западной музыкой?» Ну и так далее.
Е. Златин: Красота!
А. Кролл: Мы пытались мягко оправдаться, но ответа на наши возражения и объяснения мы не услышали. Через некоторое время на педагогическом совете был поставлен вопрос о возможности моего дальнейшего обучения в стенах советского учебного заведения. Из всей группы музицирующих пострадал только я, потому что остальные были как бы соприсутствующими. Но зла я не держу, потому что иногда недоброе происшествие в конечном счёте оборачивается чем-то очень значительным и важным для человека. Так и произошло: эта неудачная ступенька в молодости определила мою творческую судьбу на всю оставшуюся жизнь.
В пятнадцать лет я стал руководителем инструментального квартета Челябинской государственной филармонии, играл на аккордеончике. Это продолжалось примерно год. Но, конечно же, меня тянуло к роялю, тянуло к джазу.
Мне было мало рояля. Меня тянуло к оркестру.
Н. Сергеева: А кроме вас в вашей семье были музыканты?
А. Кролл: Музыкой увлекался мой старший брат. К сожалению, никого из членов моей семьи уже нет – ни родителей, ни братьев. Во время войны наша семья эвакуировалась из Харькова на Урал. Тогда это было, можно сказать, традиционное явление: из районов, где шли военные события, выезжали в безопасные места. И вот наша семья в теплушке (старший и средний брат завёрнуты в старый персидский ковёр) направилась в сторону Урала: сначала Пермь, потом Челябинск. Там я и родился. Старший и средний брат у нас харьковского производства, а я уже дитя уральское, челябинское.
В нашем бараке в коридоре стояло старенькое кем-то брошенное пианино. А брат мой начал увлекаться музыкой, ещё когда жили на Украине: он играл на аккордеончике, и, кстати, очень симпатично. И, проходя мимо этого пианинка, он всегда останавливался и чего-то там побринькивал. Но мои уши-то это слышали! Я тоже начал потихоньку подходить и своими силами и возможностями что-то извлекать из этого старенького пианино. Вот так постепенно, по чуть-чуть я влюбился в этот инструментик.
И когда наша семья переехала в сам город Челябинск, мой путь был уже предопределён: играть на рояле. Я поступил в музыкальную школу и начал увлекаться фортепианными произведениями Александра Цфасмана. Я считаю, что лучшего джазового пианиста в России в то время не было. Это легендарный музыкант, совершенно фантастический пианист, который владел инструментом так, что непонятно, как это вообще возможно. Я стал слушать его в репродукторе. Никаких нот я тогда ещё не знал. Потихонечку это всё влетало в мои ушки, и я начал один в один повторять ту музыку, которую он играл. Он играл невероятно виртуозные вещи, а я пытался сыграть так же, как он. И, наверное, у меня стало получаться, потому что пошли разговоры: «Вундеркинд в Челябинске».
В то время на гастроли в Челябинск приехал известнейший коллектив, который возглавлял потрясающий дирижёр Шико Аранов. Он всю жизнь работал в Румынии, а потом переехал в Молдавию и создал там государственный эстрадный оркестр. И кто-то настукал на меня, мол, есть такой мальчик. Они говорят: «Ой, хотим повидаться, хотим познакомиться!» Меня, маленького, привели туда к ним (мне было где-то в районе девяти лет), и я сыграл им весь опус Цфасмана. Честно говоря, мне неудобно пересказывать ту реакцию, которая последовала после этого музицирования. Вот так радостно началась моя детская джазовая жизнь. К сожалению, несколько позднее произошёл тот случай, о котором я уже говорил. Но это меня не остановило. Мне было мало рояля. Меня тянуло к оркестру. Мне хотелось реализовывать свои фантазии и музыкальные чувства в более крупных формах.
Получилось так, что в начале восьмидесятых годов я познакомился с Кареном Георгиевичем Шахназаровым, и поступило предложение написать музыку к фильму «Мы из джаза». Это мой первый киноопус, ставший для меня невероятной неожиданностью. С этого момента началась наша творческая дружба и последующие мои работы в кино. Вместе с Кареном Шахназаровым мы создали ещё шесть картин: «Зимний вечер в Гаграх», «Сны», «Американская дочь», «День полнолуния» и так далее. А вообще в моей композиторской практике десять картин: ещё были две картины Валерия Ланского и одна картина известнейшего телевизионного режиссёра Евгения Гинзбурга.
Е. Златин: Расскажите, как рождалась музыка к картине «Мы из джаза».
А. Кролл: Никакие мысли не могли возникнуть, пока я не углубился в содержание картины. Конечно, во многом имело значение ощущение повторения человеческой судьбы. Главное, музыка должна была быть человечной, понятной, убедительной, не ортодоксально джазовой, совместимой со спецификой кинематографа. Она должна была полностью проникнуть в картину, объяснить, почему эти потрясающие ребята, которые собрались вместе, полюбили именно джаз. На самом деле путь был непростой и во многом интуитивный, поскольку до этого у меня не было опыта и практики работы в кинематографе.
Н. Сергеева: А сейчас вы пишете музыку к кинофильмам?
А. Кролл: Сейчас уже немножко другое время, и молодые авторы ищут единомышленников несколько иного направления. С кинематографом я связан по сей день. Я член правления Гильдии композиторов кино России. Как мне кажется, сегодня киномузыка утратила основополагающие качества: человечность, проникновенность. Сейчас преобладает иллюстративность, музыка призвана взбодрить, вызвать определённые эмоции. Но такая музыка не проникает в тот орган, который по существу является путеводителем в нашей жизни, – в наше сердце. Тем не менее я не исключаю, что моя киножизнь может продолжиться. Мне поступают предложения, но, имея опыт общения с Кареном Георгиевичем Шахназаровым и другими режиссёрами, я осторожно отношусь к решению вопроса о моей работе в кино.
Е. Златин: Анатолий Ошерович, а как, на ваш взгляд, изменился музыкально-джазовый ландшафт в России за последние пять-десять лет?
А. Кролл: Во многом он изменился в лучшую сторону, потому что появилось множество способных, талантливых исполнителей, которые не возникли бы на джазовом небосклоне, если бы ими не занимались, если бы они не получили серьёзного музыкального образования в джазе. В своё время я даже мечтать об этом не мог. Пострадать – да, а овладеть искусством джаза в учебном заведении – даже мысли такие в голову не приходили.
Я уже пятнадцать лет работаю в Академии имени Гнесиных, руковожу оркестровым классом кафедры джазовой музыки. Мы ведём очень серьёзную педагогическую работу. Мы не просто дрессируем молодых музыкантов, а сообщаем им понимание глубинного значения жанра, его специфики. Я не прощаю ни одной неправильно сыгранной ноты. Это не то, что вместо фа взял ре. Нет. Я имею в виду цвет этой ноты, чувство этой ноты. Недавно мой товарищ Боря Фрумкин был на концерте нашего оркестра. Приходит после концерта, и у него озабоченное лицо. Я говорю: «Боречка, тебе не понравилось, как играет мой оркестр?» Он говорит: «Толечка, дорогой, я не понимаю, как это возможно!» Я чуть не зарыдал в ответ, потому что человек подтвердил те чувства, которые я вкладываю в воспитание молодых ребят. Хоть по статусу этот оркестр и считается учебным, он абсолютно ничем не уступает нашим самым лучшим джазовым коллективам.
Сегодня мы гордимся своей молодёжью. И я убеждён, что у нас нет проблем с привлечением молодых джазовых исполнителей. Это касается не только Москвы. Я связан с многими городами, где есть джазовые коллективы. Внимание к джазу в России очень высокое.
Я выхожу на сцену, и у меня ощущение, что я попадаю в огромную любимую семью.
Н. Сергеева: Как вы считаете, джаз – это элитарное направление или он всё-таки способен притягивать массовую аудиторию?
А. Кролл: Ну, об этом я могу судить очень просто: по аудитории, которая приходит на мои концерты. А это далеко не полный зал музыкантов. Иногда я вижу в зале лица, ставшие для меня родными. Я выхожу на сцену, и у меня ощущение, что я попадаю в огромную любимую семью. Я не отвечаю за все концертные залы. Но то, что есть обширнейшая аудитория, которая любит и ценит джаз, несомненно.
Н. Сергеева: На вашем юбилейном концерте 23 апреля в Московском международном Доме музыки выступит огромное количество джазовых музыкантов и коллективов. Как удалось собрать столько артистов?
А. Кролл: Я думаю, что начало этому содружеству было положено значительно раньше. Оркестр Игоря Бутмана, оркестр им. Олега Лундстрема, которым сейчас руководит Боря Фрумкин, «Фонограф» Сергея Жилина, Большой джазовый оркестр Пети Востокова и мой «Академик-Бэнд» – это уже давно состоявшийся союз.
Помимо этого, будут мои коллеги по роялю: потрясающий пианист Валерий Гроховский, основатель кафедры джазовой музыки Академии имени Гнесиных профессор Игорь Бриль, из Германии прилетит легендарный джазовый пианист Давид Газаров. Из моего родного города приедет «Уральский Диксиленд» – по существу единственный уральский диксилендовый коллектив такого уровня. Правда, мне очень грустно, что с этим коллективом не будет его руководителя Игоря Бурко, потому что его недавно не стало. Но этот коллектив по-прежнему носит название «Уральский диксиленд Игоря Бурко». Будет представлен мой квартет «Мы из джаза», который родился в первые годы после выхода одноимённого фильма. Этот квартет вместе со мной уже многие годы.
Выступит певица, которая дорога для меня во всех отношениях: и по-человечески, и творчески. Это народная артистка России Лариса Долина. В конце семидесятых годов она стала солисткой моего коллектива и почти семь лет работала вместе со мной. Наша невероятно глубокая, чувственная дружба продолжается и по сей день.
Будет Сергей Манукян. Мужской джазовый вокал у нас иногда приблизительный. Так вот Сергей Манукян очень достоверен в своём джазовом творчестве. Он умеет импровизировать, он умеет по-джазовому воспроизводить фразу. Будет легендарный трубач Арзу Гусейнов, который работал со мной многие годы. Потом он работал в легендарном ансамбле фирмы грамзаписи «Мелодия» с Георгием Гараняном.
Я думаю, даже этот краткий перечень (а я перечислил далеко не всех) доставит удовольствие и мне, и, конечно, зрителям, потому что равнодушно слушать таких потрясающих исполнителей невозможно, тем более что они выйдут на сцену с желанием сказать своё доброе слово в мой адрес. Мне даже не пришлось никого уговаривать. Надо было просто открыть рот и сказать: «Юбилей». И все сказали: «Всё понятно, будем». И самое приятное для меня – все мы поняли, что это наш общий праздник.
Е. Златин: «Юбилей в стиле джаз», 23 апреля, Кролл – 75.
Анатолий Ошерович, вопрос, который вам задают постоянно. И мы не боимся быть неоригинальными. Вы – композитор, продюсер, пианист, дирижёр. Откуда вы черпаете силы и вдохновение?
А. Кролл: Пожалуй, это единственный вопрос, на который я не могу ответить уверенно. Наверное, у меня просто есть изначальная любовь к этой музыке. Даже когда, казалось бы, сил нет, ты всё равно идёшь, работаешь и очень быстро забываешь об усталости, вовлекаясь в педагогическую или исполнительскую деятельность. Эти чувства меня лечат. Они дают мне возможность держаться и продолжать заниматься любимым делом, без которого я просто не мыслю своей жизни.