Жан Рондо — молодой французский клавесинист, завоевавший самые престижные клавирные премии. Он записал два студийных альбома с музыкой эпохи барокко, а сейчас презентует третий, в котором исполнил произведения династии Бахов. В плотном гастрольном графике Жана нашлось окошко, нет, не для Москвы, а для маленького города Владимира. О своём концерте с Губернаторским симфоническим оркестром и музыкальных поисках Жан Рондо рассказал корреспонденту радио «Орфей» Елене Филиной.
Е. Филина: Как вы оказались во Владимире?
Ж. Рондо: Меня пригласил Артём Маркин, и это честь для меня. Я знаю, что за приглашением стоит большая подготовка: специально к фестивалю был заказан клавесин у Энтони Бонамичи, и это очень трогательно. Я первый, кто будет на нём играть и представлять публике. Меня греет мысль, что потом на нём станут играть другие музыканты, и город откроет для себя новый мир старинной музыки. Кроме того, интересно посмотреть на город, открыть для себя страну, потому что в этих краях я никогда не был.
Е. Филина: В Центре классической музыки нет специального зала для исполнения старинной музыки. Как вы работали над звуком именно здесь?
Ж. Рондо: Зал достаточно маленький и подходит для клавесина. Все музыканты, играющие на клавесине, привыкли адаптироваться под любой новый инструмент и помещение — ведь всегда разное звучание. У нас в крови — находить особый подход в любых условиях. Мы репетировали почти три дня, и думаю, что нашли нужный баланс между мной и оркестром.
Е. Филина: Вы чаще исполняете Баха, Рамо, Скарлатти, Руайе. Почему в программе Франсис Пуленк?
Ж. Рондо: Если я не ошибаюсь, то «Сельский концерт» — единственное произведение Пуленка для клавесина и симфонического оркестра, поэтому я выбрал его. Такое необычное сочетание почти «игрушечного инструмента» и огромного оркестра. Я люблю это сочинение, его написал француз, оно интересное, и его приятно играть. В нём прослеживается большой контраст между частями и темами: можно почувствовать иронию, лёгкость и в тоже время драму.
Е. Филина: Когда вы впервые узнали о клавесине?
Ж. Рондо: Я впервые услышал клавесин по радио в 6-летнем возрасте и был просто соблазнён звуками этого инструмента. Я не знаю, кто играл и что именно. У меня была несколько животная, инстинктивная реакция. Я сказал моим родителям, что хочу играть на этом, не зная названия инструмента.
Е. Филина: Никогда ли не было желания перейти на фортепиано или начать играть на другом инструменте?
Ж. Рондо: Я занимаюсь не только на клавесине, но и на фортепиано с 10 лет. Но считаю, что для себя нужно определиться, на каком инструменте ты специализируешься. Я выбор свой сделал, но только им не ограничиваюсь. В музыке много всего интересного, и я открыт для новых направлений, стилей. Стараюсь охватить как можно больше: сочиняю музыку, занимаюсь импровизацией, люблю джаз, и, кстати, сочиняю я на фортепиано.
Е. Филина: В чём актуальность клавесина сегодня? Чем он может быть интересен современному слушателю?
Ж. Рондо: Мне кажется, клавесин набирает популярность с каждым годом. У этого инструмента необычная история, он отсутствовал весь 19 век, почти «умер», но смог вернуться. По моему наблюдению, сейчас в консерваториях открываются специальные кафедры, клавесин очень подробно и много изучают, музыкантам это интересно. Многие выбирают этот инструмент.
Е. Филина: А что касается старинной музыки? Согласны ли вы с тезисом, что старинная музыка исчезает?
Ж. Рондо: Я думаю как раз наоборот. Аутентичная музыка не может не интересовать публику. Она набирает обороты, как и клавесин. Это неразрывная цепь: если интересуются инструментом, то интересуются и музыкой. Музыка живёт, если её изучают. Если её изучают, то она звучит, и её слушают.
Е. Филина: А вы только исполняете или рассказываете что-то о музыке?
Ж. Рондо: Бывает по-разному. Иногда только исполняю, а иногда и рассказываю. Но это не просто история произведения, я прошу зрителей обратить внимание на детали, рассказываю что чувствую.
Е. Филина: Вы стараетесь привлечь молодых слушателей? Эпатажный образ — это часть имиджа?
Ж. Рондо: Я делаю то, что мне нравится, и что я люблю, а люди, наверное, просто это понимают и чувствуют.
Е. Филина: Вы исполняете старинную музыку, переосмысляя её, и на выходе демонстрируете слушателю собственную трактовку? Или стараетесь играть точно по тексту, как написал композитор?
Ж. Рондо: Прежде всего, нужно задать себе вопрос: принадлежит ли кому-то музыка? Принадлежит ли она публике или музыканту, который её исполняет, или она принадлежит композитору... По моему мнению, музыка не принадлежит никому, а все ответы можно найти в нотах.
Я долго размышляю над произведением, обдумываю и интерпретирую так, как понимаю и чувствую его. Все мы здесь, кто относится к миру музыки, для того чтобы служить ей, и наша цель — музыку оживить и передать дальше.
Е.Филина: А бывает ли у вас так, что произведение, которое у вас давно в репертуаре, вы внезапно переосмысливаете, понимаете, что оно должно звучать по-другому. И начинаете играть его совершенно иначе, другим приёмом, по-другому строите фразу?
Ж. Рондо: Да, я очень часто играю по-разному. Скорее, даже не с точки зрения фактуры или приёмов, а из-за других факторов: новый инструмент, зал или акустика заставляют меня исполнять произведение иначе. У меня нет заученного исполнения, я каждый раз что-то ищу.
Е.Филина: Основные музыкальные приоритеты, которым вы никогда не изменяете?
Ж. Рондо: Не обладать музыкой, она свободна, она никому не принадлежит. И второе — это работа и вечные сомнения. Если их нет, то не будет никакой музыки и никакой магии.
Фото пресс-службы Владимирского губернаторского оркестра