Раз в год Сочи превращается в музыкальную столицу России благодаря Юрию Башмету, который уже в 11 раз проводит там Зимний международный фестиваль. Именно в этом городе, где зимы не чувствуется абсолютно, со всего мира собираются удивительные артисты, с одним из которых – потрясающим музыкантом, художником, контрабасистом-балалаечником Михаилом Дзюдзе – встретился Евгений Златин.
Е. Златин: Вы на этом фестивале впервые?
М. Дзюдзе: Нет, на этом фестивале я не впервые. Я был в составе «Терем-квартета». Но в качестве сольного исполнителя на контрабас-балалайке – первый раз.
Е. Златин: А чем этот фестиваль вас так привлекает?
М. Дзюдзе: Концептуальным мышлением его организаторов. Есть идеи, которые сформированы, отформатированы в мозгах у организаторов, и они воплощаются в жизнь. Сюда приглашается не просто набор случайных, более или менее известных музыкантов. Есть чётко продуманная концепция, репертуарная политика фестиваля. Здесь очень много сегментов, очень много департаментов: департамент композиции, департамент струнных инструментов, а в этом году был открыт департамент народных инструментов. Была проделана огромная работа. Здесь проходят мастер-классы выдающихся педагогов, очень интересные лекции, конференции – в общем, огромный объём.
Интерес к фестивалю велик, потому что сюда приезжают не только ребята из России. Очень много музыкантов, композиторов из разных уголков земли. Это не формальный слёт – собраться в красивом месте и разбежаться. Цель этого фестиваля совершенно конкретная и ясная: объединить композиторов между собой, связать их с исполнителями. Для меня это особенно важно, потому что для контрабас-балалайки, как вы сами понимаете, никто никогда не писал. И сейчас идёт переломный процесс. Я на этом фестивале стараюсь задружиться со всеми композиторами. И сегодня я пойду на концерт, где будет очень интересный эксперимент: музыканты (фортепианный квартет) исполнят произведение, которое композитор сочинил прямо здесь. Конечно, я со всеми композиторами тусуюсь, общаюсь, потому что у меня шкурный интерес, чтобы кто-то написал музыку для балалайки.
Закончив консерваторию на симфоническом контрабасе, я никогда в жизни на нём не играл
Е. Златин: О репертуаре мы ещё поговорим. Вы упомянули о мастер-классах. Я знаю, что и у вас здесь было определённое количество мастер-классов. Как вы оцениваете уровень исполнителей на инструменте балалайка-контрабас на этом фестивале и в нашей стране в целом?
М. Дзюдзе: Если мы берём за образец уровень классических музыкантов, мы далеки от них, мы отстали на много-много лет.
Е. Златин: А с чем это связано?
М. Дзюдзе: Контрабас-балалайка не была востребована как сольный инструмент. Её продвижение, её рост, её эволюция как полноценного инструмента проходила достаточно медленно. В рамках «Терем-квартета» ваш покорный слуга делал всё, что мог: всячески продвигал и развивал этот инструмент, придумывал разные приёмы. Это продолжается до сих пор. И когда наступила сольная история, потребность в этом только возросла. Композиторы пишут достаточно сложные произведения и тем самым бросают творческий вызов, и нам приходится выдумывать новые приёмы. Но, к сожалению, уровень слаб, потому что нет школы, нет преподавания, нет методики, которая годами разрабатывалась для других инструментов: для домры, балалайки, баяна.
Е. Златин: А сколько лет этому инструменту?
М. Дзюдзе: Инструменту столько же лет, сколько и балалайке вообще. По большому счёту «осознанные» ансамбли сформировались где-то в начале XX века. Инструменты стали востребованными, и появились мастера. В истории наших инструментов было смутное время, начиная с реформы Никона, когда они были преданы анафеме и сжигались как бесовские сосуды. Просто костры горели из этих инструментов.
Е. Златин: Ничего себе!
М. Дзюдзе: И, к сожалению, они прекратили свою эволюцию на долгие-долгие годы. Потом Василий Васильевич Андреев реанимировал и возродил эти инструменты. Это произошло в начале XX века.
Е. Златин: А как инструмент балалайка-контрабас появился в вашей жизни? Как вы к нему пришли? Или он к вам пришёл?
М. Дзюдзе: Вот говорят, что инструмент выбирает музыканта. Да, порой так и бывает. Поначалу это воспринимается как цепь каких-то случайностей. Но когда прокручиваешь всю свою жизнь, понимаешь, что всё не случайно. Я учился в консерватории на симфоническом контрабасе. Потом с первого курса меня призвали в армию. Я отслужил в войсках и попал в военный ансамбль. И там, в недрах этого военного ансамбля зародилась идея создать коллектив. И после демобилизации мы с ребятами собрались и сделали ансамбль. Поэтому, закончив консерваторию на симфоническом контрабасе, я никогда в жизни на нём не играл.
Е. Златин: Как вы решили пойти на симфонический контрабас?
М. Дзюдзе: Вначале была музыкальная школа по классу виолончели. А потом, когда я поступал в училище, на меня посмотрели (я был физически развит) и посоветовали переходить с виолончели на контрабас, потому что по статистике контрабасистов всегда не хватает, их мало. Поэтому мне сказали: «Слушай, чё ты будешь париться на виолончели? Закончишь на контрабасе училище, консерваторию, будешь востребован, и всё у тебя будет в порядке, тем более физиология позволяет». Я поддался на уговоры и не жалею. Я прекрасно закончил, получил замечательное образование.
Е. Златин: Кроме того, что вы играете на балалайке и контрабасе, вы ещё пишете картины. Как это сочетается?
М. Дзюдзе: Картины, живопись – это моё давнее увлечение, которое зародилось в детстве. Но потом жизнь сложилась так, что я мало этим занимался. Бурные девяностые и нулевые пролетели в гастролях, в концертах, в работе. Буквально с 2010 года у меня появилась неодолимая тяга к рисованию, и я стал потихонечку этим грешить на досуге. Но, вы знаете, в моей жизни опять бурная полоса, и я чувствую, что у меня уже не хватает на это времени. Я с удовольствием занимаюсь живописью. Уже была выставка, и в этом году я хочу сделать ещё одну. Но мало времени, к сожалению.
Е. Златин: Скажите, а как возникла идея сделать из балалайки-контрабаса сольный инструмент? Вы, получается, нарушаете всю драму Зюскинда «Контрабас».
М. Дзюдзе: Кстати, в рамках фестиваля мы встречались с Константином Хабенским, который как раз играет в этом спектакле. Была тёплая компания, и мы пошутили: а что если вместо симфонического контрабаса поставить контрабас-балалайку и играть весь спектакль без изменений? Он же там звуков не извлекает. Это, я думаю, был бы классный прикол с подменой инструмента.
(Константин Хабенский. Фрагмент из спектакля «Контрабас»)
Идея возникла, когда я оставил живопись. Кстати, когда погружаешься в живопись, мозг переключается, и та половина, которая была перегружена, отдыхает и затем снова включается в работу. Поэтому переключение на разные виды деятельности очень полезно. И та часть мозга, которая раньше была поглощена музыкой, вдруг опять начала работать, и пошли какие-то позывы. И постепенно вызрела идея: а почему нет? Альт-то тоже когда-то не признавали сольным инструментом, пока не появился Юрий Абрамович Башмет и не сделал его сольным, заявив о нём на весь мир. И теперь никому даже в голову не приходит в этом сомневаться. Это прекрасный пример. И я задумался: а почему бы не поступить радикально и не попробовать сделать контрабас-балалайку сольным инструментом? Тем более этого никто никогда не делал. Потом подсобрался какой-то репертуар «с коленки», я надумал себе, что можно поиграть, что можно сделать, и пошла история с оркестрами. Постепенно в нашей стране и за рубежом стал разгораться интерес и у оркестров (народных, симфонических, камерных), и у композиторов.
Е. Златин: То есть композиторы хотят писать для этого инструмента?
М. Дзюдзе: Конечно. Появляется активный человек, играющий на этом инструменте, и у композиторов разгорается интерес: «Ага! Надо что-то для него написать, потому что играть ему нечего». У них ведь тоже творческий зуд. И поэтому совпадение интересов даёт хорошие результаты.
Е. Златин: А как этот инструмент воспринимают за рубежом?
М. Дзюдзе: Его всегда воспринимали с опаской. Один эффект за рубежом неизбежен: люди совершенно не ожидают услышать то, что они потом слышат на этом инструменте, то есть они не готовы. Но к этому никто не готов, потому что никто раньше этого и не делал. Поэтому, конечно, у людей шок.
Е. Златин: Вы организовываете фестивали. Какие планы связаны с этим?
М. Дзюдзе: Действительно, организуются фестивали, и разные проекты бродят в умах: в моём, в умах нашей семьи и наших друзей вокруг. Сейчас мы готовим проект с замечательным петербургским музыкантом, выдающимся исполнителем на симфоническом контрабасе Артёмом Чирковым (я считаю, мы ещё услышим об этом человеке). Мы задумали такую историю: симфонический контрабас, контрабас-балалайка. Мы назвали эту программу «Гигабас». В проекте участвует ещё один контрабасист-виртуоз – Александр Муравьёв из Москвы, тоже замечательный парень. Он пишет музыку. Ребята откликнулись, потому что сейчас мы все разрознены, разбросаны, и нам действительно надо как-то собираться и заявлять о себе. Такого никто никогда не делал. Это не просто фестиваль, когда контрабасисты собираются, проводят какие-то конкурсы. Тут появляется треугольный контрабас, и на стыке возникает конфликт двух инструментов, двух взглядов, двух подходов – конфликт (в хорошем смысле), из которого рождается что-то интересное, что-то новое. В наше контрабасовое братство будут приходить в гости наши друзья – другие инструменты: гитара, арфа. И музыка будет совершенно разная: и старинная, и барочная, и классическая, и современная, включая джазовую и эстрадную, и музыка из кинофильмов, и, конечно, Пьяццолла – в общем, весь музыкальный спектр.
Е. Златин: Это всегда очень интересно. Михаил Дзюдзе, потрясающий музыкант, контрабас-балалаечник, художник. Огромное вам спасибо за то, что нашли время поговорить.
М. Дзюдзе: Спасибо, с удовольствием.
Е. Златин: До встречи в студии радио «Орфей».
/Автор фото - Алексей Молчановский/