Глеб Шульпяков ‑ переводчик, писатель, историк, и Ирина Кленская пытаются понять историческую правду «Ивана Сусанина».
И. Кленская: Большой театр был переполнен. Публика самая изысканная: знаменитости, красавицы, блестящие офицеры. В царской ложе – император с августейшим семейством. А в одиннадцатом ряду у самого прохода – Александр Пушкин. Вот свет погас, шум постепенно стих, под сводами огромного пятиярусного театра раздались торжественные звуки могучей увертюры.
27 ноября 1836 года в Петербурге состоялась премьера оперы Михаила Глинки «Жизнь за царя» – история о великом подвиге русского крестьянина. Но правдива ли она? Попробуем разобраться. В студии Глеб Шульпяков, историк, писатель, переводчик, и Ирина Кленская.
Г. Шульпяков: В этой опере есть художественная правда. Поэтому не следует, мне кажется, искать историческую правду. Художественная правда сложилась в исторически определённое время. Она имеет полное право на существование.
И. Кленская: Любое литературное произведение, говорил баснописец Крылов, – враньё в том смысле, что события, которые в нём описываются, на самом деле не происходили.
Г. Шульпяков: Противоречие, вернее, полная неточность содержится уже в названии. Ведь сначала оперу хотели назвать «Смерть за царя».
И. Кленская: Ну это уж чересчур!
Г. Шульпяков: А это было предложение Глинки. Потом, после совещания на высшем уровне, всё-таки решили, что за царя нужна жизнь. Такой опера и вошла в репертуар. Она не могла бы войти в репертуар под именем «Иван Сусанин», потому что тогда на подмостках санкт-петербургского театра уже шла опера «Иван Сусанин». Автором музыки был композитор Катерино Кавос – итальянец, уроженец Венеции, который после падения Венецианской республики приехал в Петербург. Его «Иван Сусанин» шёл с 1815 года.
И. Кленская: Директор Императорских театров Гедеонов сообщил Глинке о разрешении посвятить оперу государю императору. Но одновременно композитор дал подписку: не требовать за своё произведение никакого вознаграждения. Правда, император Николай I подарил Михаилу Ивановичу бриллиантовый перстень стоимостью четыре тысячи рублей.
Всё благородно, великолепно. Но остаётся вопрос: а был ли царь, за которого Сусанин отдал жизнь?
Г. Шульпяков: Первая ошибка – это то, что жизнь была отдана именно за царя. В момент сусанинского подвига Михаил царём не был. Он был сыном Фёдора Романова, постриженного Борисом Годуновым в монахи, и содержался вместе со своей матерью, тоже постриженной в монахини. Замечу: Борис Годунов не вырезал, как сделал бы Иван Грозный, а постриг в монахи. Это автоматически лишало прав на престол. Конечно, Фёдор Романов хотел сесть на трон, но он был пострижен, стал Филаретом, был удалён в ссылку, после чего в Смутное время попал в плен к полякам.
Борис Годунов как правитель, как царь и как человек в тот момент был чрезвычайно полезен и нужен России
И. Кленская: Чтобы понять ситуацию, нужно оглянуться назад. Люди, которые будут нам интересны и без которых мы многого не поймём, – это Борис Годунов, Василий Шуйский, отрок Димитрий и царь Димитрий, он же Лжедмитрий.
Г. Шульпяков: Интересно посмотреть, как всё было на самом деле. Нужно начать с Бориса Годунова, который нарушил распорядок престолонаследия, решил сменить правящую династию и тем самым стал причиной Смутного времени, потому что смена правящей династии всегда сопровождается смутой. Правда в том, что при смене династии происходит раскол элит, и начинается тяжёлая, кровопролитная, беспощадная борьба за власть.
Борис Годунов, который наследовал трон после смерти Фёдора Иоанновича, хотел утвердить новую династию. У него был сын, которого он видел своим преемником, но многие были недовольны таким решением, хотя по логике исторического развития страны лучшего правителя на тот момент было не найти. При Фёдоре Иоанновиче Борис много лет фактически управлял страной и теперь просто возложил на себя официальный статус царя. Мне кажется, как правитель, как царь и как человек он в тот момент был чрезвычайно полезен и нужен России.
И. Кленская: Что за человек Борис Годунов?
Г. Шульпяков: Его предком был татарский мурза. В исторической мифологии его называют Чет. В XIV веке, когда Орда постепенно приходила в упадок, он переметнулся к московскому царю на работу, как тогда часто делали. Пошёл к нему на службу да так и укоренился. Конечно, Борис Годунов в этом смысле не мог сравниться ни с Романовыми, ни с Рюриковичами, которые имели гораздо более глубокие корни.
И. Кленская: То есть он был новый человек?
Г. Шульпяков: Он был пришлый, новый человек, который полностью сделал себя сам. Этим он мне чрезвычайно симпатичен. Он обладал более свободным умом, поскольку в нём были тюркские крови. Это всегда важно, это даёт взгляд со стороны при решении государственных проблем. Национальное не застилает тебе разум. Но, конечно, элиты в лице Нагих были недовольны. Напомню, Мария Нагая, последняя жена Ивана Грозного, родила больного эпилепсией царевича Димитрия, который в Угличе напоролся на острый предмет и погиб.
И. Кленская: Но говорят, что его убили.
Г. Шульпяков: Вот с этого и начинается вся интрига. Следствие, которое вёл Василий Шуйский и которое организовал сам Борис Годунов, подтвердило, что это был несчастный случай. Такой несчастный случай всегда можно использовать в чьих-либо интересах: смерть царевича, смерть наследника! Царевич Димитрий был прямым наследником по линии Рюриковичей – самой древней и самой именитой династии. Он был совсем ребёнком, действительно был тяжело болен и вряд ли дожил бы до совершеннолетия, как мы бы сейчас сказали. С такими болезнями в то время не жили.
И. Кленская: Но мальчик-то, говорят, был характера непростого: любил, когда кошечку перед ним терзали или голубей стреляли.
Г. Шульпяков: Мальчик имел тяжёлую наследственность. Практически все дети Ивана Грозного были не вполне здоровыми. Тот же Фёдор Иоаннович просидел на троне и вошёл в историю как человек, который мало вмешивался в дела государства. Мальчик Димитрий был жесток, интересовался бойнями, торчал на скотобойнях. Я думаю, это и гены, и воспитание, поскольку его семья была в изгнании. Борис Годунов отдалил от двора Марию Нагую со всем её семейством: с братьями и мальчиком. Не убил, как было принято в те годы, не вырезал семейство подчистую, а просто удалил в Углич, где им оказывали вполне княжеские почести, ведь всё-таки они были князьями. Они жили неплохо. И жили бы так, поживали, пока не произошёл несчастный случай, ставший точкой отсчёта интриги: силы, которые хотели прийти к власти, решили использовать эту смерть, выдав её за убийство, организованное Борисом Годуновым. Это был повод, чтобы возмутить народ, потребовать от Бориса оставить трон либо свергнуть его насильно.
Народ в те времена стоял за право наследия по крови. Ничего другого люди не признавали, поскольку считали, что по крови – это от Бога, а от Бога – значит, такова карма, значит, заслужили
И. Кленская: А народ какой доверчивый!
Г. Шульпяков: Народ в те времена стоял за право наследия по крови. Ничего другого люди не признавали, поскольку считали, что по крови – это от Бога, а от Бога – значит, такова карма, значит, заслужили. Если родился эпилептик, если Иван Грозный всех убивает, таково Божье наказание. Неискоренённое язычество русского народа. И поэтому под флаги царевича, истинного царя-престолонаследника могли встать сотни тысяч людей.
Эту интригу можно было «раскрутить», говоря современным языком, в масштабах страны, что и было сделано, как мы прекрасно знаем. Всё это длилось почти двадцать лет и успокоилось даже не в 1613, а только в 1618 году, когда с Польшей наконец-то было подписано перемирие. Даже не мир, а перемирие. При этом уже пять лет правил Михаил Фёдорович – тот самый монарх, которого спас Иван Сусанин.
Вся интрига с Лжедмитрием, и Первым, и Вторым, зарождалась в Польше. Именно туда бежит Гришка Отрепьев. Что нужно самозванцу, чтобы взойти на престол? Ему нужна армия и финансовая поддержка. Очевидно, он не найдёт её в России. И он идёт к тем, кто может помочь ему в обмен на те или иные преференции в случае, если Отрепьев, Дмитрий, Лжедмитрий (называйте как хотите – полякам всё равно) придёт к власти: «Хочешь быть царевичем Дмитрием, окей, мы поддержим тебя, кем бы ты себя ни назвал. Но если ты приходишь к власти, вот наши условия», – что и произошло. Для начала поляки просто хотели вернуть свои земли. И вернули.
А Гришку Отрепьева они могли убить и запустить вместо него нового человека. Ведь Лжедмитрий I год сидел на троне и управлял страной! Его указы не лишены смысла. То, что дворовый холоп Гришка Отрепьев имел государственный ум, для меня, например, неубедительно. Он не мог за год в Польше так поднатореть в языках, в письме. Издаёт указы и принимает серьёзные стратегические решения образованный, умный человек. Кто он? Подменили ли Отрепьева? Вполне возможно. Отрепьев мог повести себя так или иначе, выйти из-под контроля, начать требовать то, что не входило в планы поляков, и его просто убрали.
И. Кленская: И поставили поляка?
Г. Шульпяков: Поставили человека, который устраивал и Романовых, и поляков, и всех остальных. Нужна была консенсусная фигура. И кто был этот Лжедмитрий I, который сидел на троне, мы никогда не узнаем. Поэтому, когда его убили, так тщательно изуродовали, а потом сожгли и развеяли прах, чтобы никто никогда не мог сказать, что это Гришка Отрепьев или настоящий царевич Дмитрий. Было сделано всё, чтобы замести следы.
Безымянный, никому неизвестный мальчик покоится в Кремле под плитой с надписью «Царевич Дмитрий»
И. Кленская: Но судьба маленького царевича Дмитрия тоже интересна. История с его захоронением, с его дальнейшими поисками – это игра, которая продолжалась.
Г. Шульпяков: Эта игра продолжалась во времена короткого правления Василия Шуйского, который был царём после Лжедмитрия I. Шуйские – знатный княжеский род. И вот Василий Шуйский, взойдя на престол, устраивает большое представление для русского народа. Что нужно сделать, чтобы упрочить свою власть? Дать людям убедиться, что Лжедмитрий был именно Лжедмитрием, а не настоящим Дмитрием, что это вор. А как мы можем убедить народ, что царь был не настоящий? Ведь многие верили, что он чудом спасся. Так почему бы не быть Лжедмитрию Третьему, если был и Первый, и Второй? Нужно предъявить мальчика, мёртвого царевича, сказать: «Да вот же он!»
И Василий Шуйский отряжает представителей духовенства в Углич с конкретной целью: «Вы должны эксгумировать труп, и, что бы вы там ни нашли, в Москве мне нужны нетленные мощи царевича Димитрия – мальчика того возраста, в котором он был убит». Что там может быть? Там может никого не быть. Там могут лежать останки царевича пятнадцатилетней давности. А почему они должны быть нетленными?
И. Кленская: Мученическая смерть.
Г. Шульпяков: Мученическая смерть от рук убийц, которых нанял Борис Годунов. Таким образом мы ещё раз доказываем вину Годунова и избавляемся от призрака Лжедмитрия. Вот царевич! Какие ещё цари вам нужны? Царевич мёртв. И убил его Годунов. Мы это видим, ведь он нетленен, а значит, свят, значит, невинно убиенный.
В Москву доставляют свежий труп мальчика и вкладывают ему в руки веточку с орехами. Самое смешное, что в то время года, когда он погиб, орехов не было. Это был май.
И. Кленская: Ночто же это был за ребёнок?
Г. Шульпяков: А этого мы никогда не узнаем. Это и есть истинный, подлинный русский святой, мальчик, которого купили где-то в деревне либо мёртвым, либо ещё живым. Безымянный, никому неизвестный мальчик покоится в Кремле под плитой с надписью «царевич Дмитрий».
И. Кленская: Ситуация более или менее понятна. Теперь возникает ещё один вопрос. Были ли польские войска, польские шляхтичи? Кого Сусанин уводил в лес? Как говорят серьёзные польские историки, шляхтичей тогда в тех местах не было.
Г. Шульпяков: Вернёмся в Москву, откуда после разгрома Тушинского лагеря и Лжедмитрия II бегут мать и сын Романовы. Михаил ещё мальчик, подросток. Это единственный сын, оставшийся у Романовых. Остальные умерли или сгинули в Смутное время.
Итак, мать и сын бегут из разрушенного города, где непонятно какая власть. Кризис престолонаследия – самое страшное, что можно представить. По стране бродят банды. Они шли на Москву под конкретный проект: захват власти и получение от этого захвата вполне определённых бонусов. Это были разрозненные бандформирования, разношёрстные компании. Туда сбивались «солдаты удачи»: и русские, и казаки, и все, кому просто недоплатили, а пока власти нет, можно как следует поживиться. Конечно, там были и поляки. Они пришли на Москву и остались без жалованья. Не возвращаться же с пустыми руками. Страна безвластия. Ещё можно попытаться повоевать.
И. Кленская: Второе действие, как мы помним, начинается с роскошного пира в Польше. Появляются ещё два важных персонажа: Сигизмунд и Владислав. О царе Михаиле и речи быть не может. В 1610 году Семибоярщина (то есть семь бояр, которые в то время правили государством) свергла царя Шуйского и избрала пятнадцатилетнего королевича польского Владислава. Московское правительство признало его царём и чеканило от его имени монеты. Владислав не принял православие, не прибыл в Москву и венчан на царство не был, но титул сохранил до 1634 года и иногда, по торжественным дням, надевал московскую корону.
В стране безвластие. Царя нет. А где же мать и сын Романовы?
Г. Шульпяков: Мать и сын, у которых ничего больше не осталось на этой земле. Отец где-то в плену, и непонятно, жив он или нет, а как узнать, неизвестно. Теперь представьте мир людей, которые живут вот в таких условиях. Отца нет. На улице непонятно что. Завтра могут выволочь и на пики, а могут отпустить. Куда бежать? В свою вотчину, под Кострому, в село Домнино. Это около 60 километров от Костромы. Оно существует и поныне. Там стоит церковь. И от этой деревни начинается огромное болото, которое в опере Глинки превратилось в дремучий лес.
Поздней осенью 1612 года Романовы прибывают в Домнино. Это, говоря современным языком, их усадьба. А Иван Сусанин – управляющий усадьбой.
А теперь представьте. Ноябрь. Темно. И вдруг – экипаж. Иван Сусанин видит своих господ, которых он давно не видал и, честно говоря, уже не рассчитывал увидеть. Он всё сохранил, дождался. Усадьба в порядке. Но выясняется, что Романовы приехали сюда ненадолго и что через два дня они собираются покинуть это место, как и произошло. Сделав передышку в несколько дней, очевидно, зная, что за ними будет погоня (эти головы всё ещё можно было выгодно продать), они уезжают из Домнино. Спустя короткое время после их отъезда в Домнино прибывают поляки, то есть разбойники, и начинают допытываться (и здесь мы опять совпадаем с оперой), где царь. При этом в опере – «где царь?», но, как мы понимаем, никаким царём Михаил ещё не был. Он всего лишь претендент. Земский собор в Москве соберётся только через четыре месяца, в марте 1613 года, и тогда будет принято решение посадить на трон Михаила Романова. А пока он сидит в Костроме и ничего не знает.
Неизвестность полная: что в Москве? Кого выбирают? Что решили? Пока не ясно. Всё произойдёт в марте.
И. Кленская: А сейчас?
Г. Шульпяков: А сейчас поздняя осень. О том, что это именно поздняя осень, а не глухая зима и тем более не март, говорит простой факт: в зимний период просто так туда-сюда по России не поездишь. По занесённой снегами костромской глухомани и сегодня-то не проехать, а тогда и подавно. Сугробы выше человеческого роста. Не чистить же лопатами. Другое дело – поздняя осень, когда всё подморожено, снега ещё нет или есть, но мало. Тогда бандиты ещё метались по стране, потому что ещё были дороги, ещё можно было успеть кого-то поймать. Они прибывают буквально через несколько дней после отъезда Романовых, и начинается вполне оперный эпизод. «Где царь?» – «Не скажу!» – «Где царь?» – «Не скажу!»
Куда отправились господа Сусанина? Они, по мнению некоторых историков (и я полностью разделяю это мнение), направились в Макарьев монастырь на Унже. Это примерно двести километров от Костромы. Почему вдруг Макарий на Унже? Есть объяснение.
Преподобный Макарий жил на рубеже XIV–XV веков, основал несколько монастырей: Макарьев-Желтоводский, Макарьев-Унженский. Монастырь на Унже существует и сейчас. Там и покоятся мощи его основателя. Во время одного из походов казанского хана на Русь Желтоводский монастырь был разорён, а его насельники уведены в плен. Они провели в татарском плену довольно много времени, а потом неожиданным образом были освобождены и вернулись в свои края с одним только условием: не возрождать Макарьев-Желтоводский монастырь.
И. Кленская: Он им мешал.
Г. Шульпяков: Монастыри ведь рассматривались татарами просто как оборонительные сооружения. И Макарию предложили: «Ты вернёшься, только, будь добр, уходи подальше и занимайся тем же». Почему его отпустили, мы не знаем. Может быть, это инерция монгольских времён. Татаро-монголы в пик своего расцвета (XIII век) ещё по повелению Чингисхана не трогали духовенство. Вот почему монастыри устояли в смутах татаро-монгольских нашествий. И если ты уходил в монастырь, тебя тоже не трогали.
Макарий основал монастырь на Унже и впоследствии почитался русским народом как заступник всех находящихся в плену, поскольку сам благополучно освободился из плена. Соответственно, и молились ему именно об этом. А где, вспомним, находился Филарет Романов, отец будущего царя Михаила, муж Марфы? Он находился в польском плену. О нём ничего не было известно. Задача его семьи заключалась в том, чтобы он вернулся. Тогда подобные задачи решались самым простым способом: надо ехать к мощам и молиться о благополучном освобождении из плена, что и было сделано.
Не важно, за царя или за своего господина, но он просто уводил бандитов, давая Романовым возможность уехать подальше
И. Кленская: «К сожалению, – как сказал поэт, – в наши дни не только ложь, но и простая правда нуждается в солидных подтверждениях». Мы узнали, что Иван Сусанин, управляющий бояр Романовых, никакого царя не спасал по той простой причине, что царя Михаила ещё не было, а был испуганный отрок и его мать монахиня. Никаких грозных польских отрядов тоже не было. Были банды разбойников – разный сброд, в том числе и поляки, и русские. Отрок Михаил и его мать бежали в Макарьев монастырь молиться заступнику Макарию об избавлении их отца Фёдора Романова от плена.
Г. Шульпяков: Из монастыря на Унже они отправились в Кострому, в Ипатьевский монастырь, который в том регионе был единственным укреплённым местом, где можно было выдержать осаду и куда бы разбойники не сунулись. И уже там в марте 1613 года их обнаруживает посольство из Москвы, и дальше караван едет в столицу на трон. Это решилось без участия Филарета, потому что так постановил Собор.
И. Кленская: То есть это начало династии Романовых.
Г. Шульпяков: Вот тогда Михаил и стал царём.
И. Кленская: Странные бывают сближения. Ипатьевский монастырь был основан в XIV веке татарским мурзою Четом, родоначальником фамилии Годуновых. Чет бежал из Орды, в пути тяжело заболел. Ночью, во сне или наяву, ему явились апостол Филипп, Божья Матерь и святой Ипатий. Мурза проснулся здоровым. В благодарность он основал Свято-Троицкий Ипатьевский монастырь. Монастырь находился под особым покровительством Годунова: большие вклады, пожертвования. Кроме того, там были похоронены его родители.
В кельях Ипатьевского монастыря с осени 1612 года и жили Михаил и его мать, монахиня Марфа. Жили и молились святому Ипатию, чудотворцу. Молились об исцелении духовном и телесном. А самое главное, святого Ипатия просят о том, чтобы страной, родом, городом управлял мудрый и справедливый человек.
Г. Шульпяков: Что происходит с Сусаниным? О том, куда отправились его господа, знал только он. Они могли сказать только ему. Никому больше. Соответственно, он действительно совершил свой подвиг. Не важно, за царя или за своего господина, но он просто уводил бандитов, давая Романовым возможность уехать подальше.
И. Кленская: Тянул время.
Г. Шульпяков: Эти события могли происходить на протяжении одних суток, а может быть, недель. Но всё равно погоня есть погоня. Нагнать-то можно, дорог не так много. Знать бы только, куда бросаться, где искать. А Сусанин стал уводить. И уводил он из деревни Домнино на болото. Оно называется Исуповское болото, или Чистое болото. Оно существует и поныне. И поныне оно производит неизгладимое впечатление, когда стоишь на высоком берегу, и перед тобой до горизонта открывается огромное поле, заросшее невысоким березняком. И ты понимаешь: всё это море до горизонта – болото. И где-то сбоку, на одном из берегов есть деревушка Исупово.
Сам Сусанин родом из деревни Деревеньки. Она тоже сохранилась. Там сейчас стоит часовенка. Всё очень близко, как Михайловское и Тригорское.
И. Кленская: Ваши ощущения, когда вы увидели это болото, стояли там.
Г. Шульпяков: Оно производит впечатление именно тем, что ты понимаешь: вот это видели поляки, это видел Иван Сусанин, они спустились туда, и он повёл их. Это огромная заболоченная пойма реки Шача. Никогда не представишь, что маленькая речушка, вытекая на равнину, может так её заболотить. Там сейчас стоит огромный валун. Дорожный указатель очень смешной: «Место подвига Ивана Сусанина». Скорее всего, туда он их и уводил. И когда они выяснили, что человек просто морочит им голову, они его убили. Тело Сусанина принесли в его деревню и похоронили на кладбище, которое было общим для всех близлежащих деревенек, и потом перезахоронили в Домнино.
Филарет во всём любил порядок, не терпел смут, любил науки, строил храмы, был щедр для нищей братии
И. Кленская: «Сцену Сусанина в лесу,– вспоминал Глинка, – я писал зимою. Я мало принимал участия во всём, что меня окружало; я весь был в другой реальности. Я часто с чувством читал вслух сцену в лесу и так живо переносился в положение моего героя, что волосы становились дыбом и мороз подирал по коже. Я начал жестоко страдать нервами с невыносимым замиранием во всём теле».
Г. Шульпяков: Что происходит? Михаил с матерью в Москве, он царь. Филарет возвращается из ссылки только в 1619 году, когда, наконец, остатки бандформирований были изгнаны или уничтожены и с Польшей было подписано перемирие на четырнадцать лет. Конечно же, одним из условий было возвращение отца из плена.
И. Кленская: Филарет – интереснейший персонаж: третий Патриарх Московский и всея Руси, сын племянника царицы Анастасии, первой жены Ивана Грозного, реальный претендент на престол. О власти мечтал, поэтому был опасен. Был сослан, насильно пострижен в монахи. Человек он был яркий, мощный, умный, очень красивый, один из первых московских щёголей. Образован, прекрасно знал латынь.
Когда 14 июня 1619 года он вернулся в Москву, город торжествовал. Торжествовала и его семья. Встречали его великолепно, пышно. Он стал фактическим правителем. Царь и патриарх оба писались государями. Правление Романовых достойное и мирное. Филарет во всём любил порядок, не терпел смут, любил науки, строил храмы, был щедр для нищей братии. Михаил, сын его, – человек тихий, богобоязненный, любил богомолья, властью тяготился и во всём отца слушался.
Это были спокойные годы: перемирие с Польшей, со Швецией. Был учреждён особый приказ для приёма жалоб от населения на обиды сильных людей. В это время Россия вышла к Тихому океану. Возобновились отношения с иностранными державами. Была основана Немецкая слобода – поселение, в котором жили приглашённые иностранные инженеры и военные специалисты. Нельзя нашему государству от других государств отставать. Нужно дружить со всеми и вровень идти, не запаздывать.
Г. Шульпяков: То, чего Филарет добивался на протяжении двадцати с лишним лет ценой огромного количества жертв и разорения страны в Смутное время, он получает, но в качестве патриарха. И что происходит в 1619 году? Романовы снова едут в Макарьев монастырь на Унже. Почему? Потому что молитва подействовала.
И. Кленская: Надо отблагодарить.
Г. Шульпяков: Конечно. Молитвы были услышаны, Филарет вернулся, жив, здоров, невредим и на престоле, пусть и на патриаршем. Поэтому монастырь этот был богатым.
Итак, Романовы едут в Макарьев-Унженский монастырь. И когда они проезжают через Кострому, их встречают потомки Сусанина, которые семь лет никак не пересекались со своими господами. Ну а как? Всё, уехали, цари теперь.
И. Кленская: И господа не знали, что их спасли.
Г. Шульпяков: Вот! Это была Антонида и её муж Богдашка Собинин. Они бросились в ноги, объяснили ситуацию: «Тебя спас-то кто? Папа!» И тогда же им была выдана грамота, по которой они переводились в разряд белых хлебопашцев, то есть они полностью освобождались от любых налогов, повинностей и прочего. Это неслыханное и невиданное преимущество. Представляете, вы освобождаетесь от всего!
И. Кленская: Свободный человек.
Г. Шульпяков: Да. Как дьюти-фри. Ты можешь заниматься предпринимательством, налоги не платишь, никто тебя не обирает.
Миф о жизни за царя до тридцатых годов XIX века не насаждался и не существовал. Единственными, кто заинтересован в этом мифе, были сами потомки Сусанина: так они могли продлевать свои льготы
И. Кленская: «Вот, мой дорогой друг Михаил Иванович, какой превосходный сюжет, – говорил Жуковский Глинке. – Вот бы вам взяться за него. Почему бы не вспомнить подвиг Сусанина? Сегодня стране нужна большая героическая драма. Почитайте Думу Рылеева:
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!
Только прошу вас, никому это стихотворение не показывайте». Всё-таки Рылеев, напомним, был во главе заговора и считал цареубийство достойным делом.
Г. Шульпяков: Миф о жизни за царя до тридцатых годов XIX века не насаждался и не существовал. Единственными, кто заинтересован в этом мифе, были сами потомки Сусанина: так они могли продлевать свои льготы. Никто до первой четверти XIX века особенно не интересовался этой историей. Весь екатерининский век об этих временах вообще не вспоминали. Просто не до того было: прекрасный европейский век с другими ценностями, совершенно другая жизнь. О той, допетровской жизни старались не думать, потому что ничего эти две эпохи не связывало, по крайней мере внешне. К старине стали обращаться только в XIX веке. Почему? Потому что Уваров ввёл свою знаменитую пропагандистскую формулу «православие, самодержавие, народность». Вот тут-то Иван Сусанин прекрасно пригодился, потому что он олицетворял все три добродетели: он был человеком из народа, православным и оказал российскому самодержавию неоценимую услугу.
И. Кленская: То есть спас российское самодержавие.
Г. Шульпяков: Да, буквально помог взойти на трон. Цари относились к этому серьёзно, всегда продлевали грамоты: и Екатерина, и Николай I, и Александр II– все они пронесли льготы сквозь 250 лет. И когда граф Уваров стал пропагандировать те самые ценности, тогда-то и появился интерес. К тому времени Глинка вернулся из Италии. Он говорил: «Свою европейскость я реализовал в Италии. Я работал в итальянских жанрах и формах. И теперь я хочу попробовать перенести их на русскую почву». Он искал сюжет для написания оперы, который был бы настолько хорош, чтобы пойти на сцене Императорских театров. Опера должна угодить власти, чтобы можно было заручиться поддержкой. И тут Глинке поступает предложение от Жуковского. А Жуковский, как вы знаете, был наставником царевича, будущего Александра II, между прочим, одного из самых либеральных царей, освободителя. Как важно, кто наставник у мальчика.
И. Кленская: Точно.
Г. Шульпяков: Глинка берётся за «Ивана Сусанина», и получается опера «Жизнь за царя».
Кстати, вот что забавно: Глинка ведь имеет польские корни. Он шляхтич по отцу. Их родовое имение под Смоленском когда-то было шляхетским. После раздела Польши им было разрешено сохранить свои гербы и свои вотчины. Поэтому поляки неслучайно возниклив творчестве Глинки. Один из его родственников был историком и писал о Смутном времени. Глинка читал его труды, ещё будучи мальчиком. И есть подозрение, что уже тогда этот сюжет мог запасть ему в душу.
Родственники Сусанина стали свободными людьми. Эта история о том, что свобода делает с рабами
И. Кленская: «Мы, жители Севера, чувствуем иначе: впечатления или нас вовсе не трогают, или глубоко западают в душу, – писал Глинка. – У нас или неистовая радость, или горькие слёзы. Любовь, это восхитительное чувство, у нас всегда соединяется с грустью. Мысль известного трио есть следствие моей безумной тогдашней любви. Моя склонность к Марье Петровне нечувствительно усиливалась. Нечувствительно я начал увлекаться миловидностью и грацией её. Минута без невесты казалась мне непереносимой. И я выразил то, что я не мог сказать словами, своим трио „Не томи, родимый„».
Все ли герои этой драмы подлинные люди?
Г. Шульпяков: Не было никакого мальчика, который бежал куда-то как вестник. Это всё оперные выдумки.
И. Кленская: Но зачем-то Глинке это понадобилось.
Г. Шульпяков: Для краски.
И. Кленская: Пройдёт время, и родственники Сусанина будут очень благополучно устроены.
Г. Шульпяков: Они стали свободными людьми. Эта история о том, что свобода делает с рабами.
И. Кленская: И что же она сделала?
Г. Шульпяков: Им была пожалована деревня Коробово, куда они и переселились. Посмотрите, какие льготы. Без разрешения жителей этой деревни туда не могли въезжать полицейские. Никто из представителей власти без соизволения жителей не имел права вторгаться в их владения и вникать в их дела. Во что всё это вылилось?
Как правило, каждый император за время своего правления бывал в Костроме. И каждый раз потомки Сусаниных и Собининых в очередной раз подтверждали свою грамоту, свои льготы. Например, когда при Петре I был введён рекрутский набор, которого не было в XVII веке, и пришли тянуть Собининых в армию, они возмутились, и царь выдал им освобождение ещё и от этой повинности.
Так вот, в связи с тем, что деревня Коробово была абсолютно свободной зоной, она стала прибежищем так называемых бегунов. Бегуны – это секта, которая рассматривала земную власть, царскую власть и все её проявления как воплощение Сатаны и дьявола. Спасение только одно: бежать. Поэтому их и называли бегунами. Они уходили туда, где нет власти. Они воспринимали власть как зло (в общем, ушли недалеко от истины) и бежали при её приближении. А тут такой подарок: дьюти-фри, свободная зона, целая деревня. Можно жить, не боясь, что полиция вторгнется в эти пределы. А сектантов тогда наказывали довольно жёстко, с ними не церемонились.
Бегуны очень неплохо чувствовали себя в Коробове. Они ассимилировались с местными жителями и обращали их в свою секту. Вот к чему привела свобода. И когда в Костроме был Александр II, он, в отличие от всех остальных императоров, вдруг соизволил взглянуть на жителей Коробова, облагодетельствованных царскими предками. Была организована целая экспедиция. Деревня находилась напротив плёса. Туда тянули баржу, чтобы царский корабль мог причалить. И когда царь въехал, он, к своему изумлению, обнаружил пустое село. Его никто не встречал. Ну представьте: к вам приближается дьявол.
И. Кленская: Бежать, бежать.
Г. Шульпяков: Надо бежать. Поэтому деревня была абсолютно пустой. И когда император поинтересовался, в чём дело, вот тут-то и выяснилось, что эта деревня уже много-много десятилетий является негласной столицей сектантов-бегунов.
Это подвиг ради других, ради более возвышенных целей. Именно об этом и идёт речь в опере
И. Кленская: «Ни один царский дом не начинался так необыкновенно, как начинался дом Романовых. Его начало было уже подвиг любви. И чистая жертва связала уже неразрывно государя с его подданными».
Г. Шульпяков: Интересно посмотреть, какие метаморфозы претерпела опера в советское время. Она устраивала советскую власть всем, кроме того, что жизнь отдавалась за царя. И Сергей Городецкий, поэт серебряного века, прекрасно пристроившийся при советской власти (да, он был невеликим поэтом, но как человек оказался достаточно умелым), написал либретто, которое повествовало о том, что вместо царя Иван Сусанин отводит врагов от ополчения. Как в детской игре: «Где партизаны?» – «Не скажу!» – «Где партизаны?» – «Не скажу!» И в конце пелась осанна русскому народу. Вот и всё, что нужно было поменять. Всё остальное осталось тем же самым.
И. Кленская: В двадцатых годах XX века герои оперы резко поменялись. Царя заменили на Троцкого, а одним из действующих лиц стал генерал Тухачевский. Маяковскому поручили составить текст. Свои размышления и сомнения он выразил в стихотворении «Халтурщик», написанном в 1928 году:
Рыбьим фальцетом бездарно оря,
Он из опер покрикивает,
Он переделывает «Жизнь за царя»
В «Жизнь за товарища Рыкова».
В 1924 году в Одессе с успехом шла опера Михаила Глинки, которая называлась «За серп и молот». Повороты судьбы и истории весьма причудливы.
Как сложны политические игры и как чудовищны интриги, которые плетёт власть!
Г. Шульпяков: Чудовищны, безжалостны и ужасны. Но опера – это искусство, а искусство примиряет самим фактом. Поэтому я ни в коем случае не рекомендовал бы рассматривать эту оперу с исторической точки зрения. Интересно знать, как, скорее всего, было в реальности, но драматизм оперы рождается не из того, как было на самом деле, а из совсем других вещей: художественных, вымышленных. И в этом смысле Глинка и его либреттист полностью выразили эту драму и в словах, и в музыке. Мощь народного духа, преданность, самоотверженность, жертвенность, самоотдача ради общего дела, а ни в коем случае не ради себя. Это подвиг ради других, ради более возвышенных целей. Именно об этом и идёт речь в опере.
И. Кленская: Глеб Шульпяков, переводчик, писатель, историк, и Ирина Кленская. Мы пытались понять историческую правду «Ивана Сусанина».
«Доказанная правда есть, собственно, не правда, а всего лишь сумма доказательств». Но имеет смысл «кое-где прибавить к правде элемент искусства, которое, в конечном счёте, есть основа всех событий».