Что такое дзенская музыка? Что такое дзенские напевы? О них рассказывают Гикэн Ёситоми ‑ настоятель храма традиции дзен Риндзай, и специалисты по истории японской культуры, учёные Московского государственного университета Владимир Курочкин и Виктор Мазурик.
И. Кленская: Сила, которая порождает жизнь и Вселенную, сила, которая рождает всё сущее… Поговорим сегодня о дзен-буддизме и его традициях. Наши гости – Гикэн Ёситоми, настоятель храма традиции дзен Риндзай, и специалисты по истории японской культуры, учёные Московского государственного университета Владимир Курочкин и Виктор Мазурик.
Что такое дзенская музыка? Что такое дзенские напевы?
Г. Ёситоми: Есть традиция пения, которая называется сёмё, – музыка, сопровождающая любые церемонии в дзенском храме. Вы знаете, что в больших храмах очень высокие потолки, и в этой атмосфере такое пение звучит весьма приятно. Это не похоже на хоровое пение. Это похоже на морские волны, которые набегают на берег. По своему строю такое пение можно назвать негармоничным.
Если вы естественным образом складываете руки, то вряд ли вы сможете сказать что-то плохое, оскорбить кого-то
И. Кленская: Что человек должен сказать? Как нужно реагировать?
Г. Ёситоми: Обычно верующие просто сидят позади меня и слушают эти песнопения, молитвенно складывая руки.
И. Кленская: А вот интересно, почему в буддизме принято именно такое сложение рук?
Г. Ёситоми: Левая рука символизирует руку, в которой находится Будда. А правая рука – это рука человеческих заблуждений и страстей. В сложении рук происходит встреча страстей с состоянием Будды. Это напоминает нам, что заблуждения человеческого сердца должны постоянно находиться под контролем внутреннего Будды. В католицизме тоже можно наблюдать символическое сложение рук.
И. Кленская: Как это мудро и как просто! Ведь таким образом человек может освободиться от многих проблем и прийти в равновесие.
Г. Ёситоми: Если вы естественным образом складываете руки, то вряд ли вы сможете сказать что-то плохое, оскорбить кого-то. Вряд ли человек, молитвенно складывая руки, будет говорить: «Я проголодался» или «Ты дурак, идиот», – это странное явление. Поэтому простое молитвенное сложение рук соотносит нас с тем самым изначальным Буддой, который присутствует в сознании каждого.
И. Кленская: Музыкант ведь тоже решает всё прикосновением к клавишам, или к струнам, или к голосу. И всё начинается.
Г. Ёситоми: Это можно назвать естественной работой нашего сознания, когда человек полагается не на свои силы, а на силу другого, на силу сторонних вещей.
И. Кленская: Значит, музыка – это соприкосновение с другим миром, с другими ощущениями?
Г. Ёситоми: Когда мы прикасаемся к струнам скрипки или клавишам фортепиано, изначальная энергия нашего сознания, заложенная в нас, при соприкосновении с явлениями этого мира рождает музыку.
И. Кленская: Многие европейские музыканты были сторонниками дзен-буддизма. Например, румынский дирижёр Серджиу Челибидаке. Он считал, что всё в мире связано и ничто не может существовать само по себе. Найти Божественное внутри себя – вот чему учит дзен.
Г. Ёситоми: Его учителем был индиец по происхождению. Он занимался индийской йогой. Конечно, нельзя сказать, что это то же самое, что и дзен, но думаю, что он достиг достаточно глубоких результатов. Его репетиции были похожи на занятия по философии. Сложно вспомнить их в подробностях, но они проходили в очень простой атмосфере и были совершенно лишены любого усложнения или каких-то особых приёмов. В этих репетициях было очень важно соотнести волю композитора и умение и желание музыкантов оркестра. Нужно было достичь взаимопонимания, гармонии.
И. Кленская: «Где бы мне найти человека, забывшего слова, чтобы поговорить с ним?» Это изречение дзенского мудреца Лао-цзы было очень дорого Брукнеру.
Г. Ёситоми: Я считаю музыку Брукнера выдающейся католической музыкой. Пожалуй, если вы не относите себя к католической традиции, вам весьма сложно будет исполнять его произведения. Мне трудно глубоко судить об этом, но музыка Брукнера, на мой взгляд, выражает и обнажает идеи католицизма.
Ещё один человек, который посвятил себя практике Дзен, – это Караян. Конечно, он не изучал дзен в Японии. Он изучал японскую культуру в университете США, занимался дзадзен и йогой.
Я слышал эту историю от одного человека из Берлинской филармонии. Он рассказывал мне, что перед выступлением Караян 45 минут посвящал себя занятиям йогой. Если слушать его музыку, зная, что он занимался йогой, то можно сказать, что это была личность космического масштаба. Исполнение каждого музыкального элемента было, как мне кажется, выражением его практики, потому что звучание всех инструментов было длинным, долгим, глубоким.
В. Мазурик: Светланов тоже очень часто говорил об этом. Мне запомнились его слова о том, что все современные музыканты ускоряют темп. Ему не хватало того долгого дыхания в музыке, о котором говорил сенсей. Он говорил: «Медленнее, медленнее, медленнее».
Если в европейской музыке пауза готовит звук, обрамляет и оформляет его, то здесь, наоборот, звуки подготавливают восприятие тишины, потому что, как сказал Лао-цзы, великая музыка беззвучна
И. Кленская: Дзен – это искусство? Философия? Религия? В чём его суть?
В. Мазурик: Суть дзен очень проста. Она состоит в том, что истину надо не искать где-то, а видеть её здесь и сейчас, в себе. Надо открывать истинное видение мира не в философии, не в рассуждениях, не в трактатах, не в текстах, не в ритуалах, а только в необычайной концентрации внимания, достигнутой всеми возможными методами. Это делается и с помощью счёта дыхания, и с помощью прямой спины, и с помощью позы лотоса, и с помощью ещё очень многих вещей.
И. Кленская: Концентрация внимания, умение не отвлекаться необходимо и в музыке, и в культуре, и в религии. Но как научиться быть сосредоточенным? Как понять, что для меня важно, а что не важно?
Г. Ёситоми: Основа всего – это дыхание.
В. Мазурик: Мне приходилось переводить мастер-классы музыканта театра Но. Он сказал очень интересную вещь. Два барабанщика не слушают друг друга. Они даже в ансамбле не стараются совпадать по времени. Они слушают своё дыхание, а дыхание им поставил сенсей. Какой ритм он задал, такому они и следуют. Начинают они с одной позиции, а заканчивать могут ритмически несинхронно. Каждый существует автономно. Это не соответствует принципу современной европейской музыки.
И ещё один важный принцип. В музыке Но, в средневековой музыке пауза значит больше, чем звук. Если в европейской музыке пауза готовит звук, обрамляет и оформляет его, то здесь, наоборот, звуки подготавливают восприятие тишины, потому что, как сказал Лао-цзы, великая музыка беззвучна. Это музыка, которая ещё не прозвучала физически, но она – в твоём сознании, в душе.
И. Кленская: Интересно замечание сенсея о том, что, когда он был на репетиции, он воспринимал её как урок философии, как философское размышление. Размышление о чём?
Г. Ёситоми: Я открыл для себя, что невозможно имитировать внутреннее напряжение. Во время исполнения все музыканты дышат. И очень важно, чтобы все члены оркестра совпадали в своём дыхании. В совпадении этих пауз, может быть, и кроется секрет исполнения. Вздыхает дирижёр – за ним вздыхают все.
Однажды на церемонии в храме Байриндзи я услышал сякухати в традиции Меян. Это очень большая бамбуковая флейта с низким звучанием. Мастер этой традиции умер двадцать лет назад, и двадцать лет назад я услышал звуки этой флейты. Мастер был очень худым, малоразговорчивым и тихим учителем. Я вспоминаю то, что он говорил: «Никогда не открывай рта». Искусство сякухати заключается не в том, чтобы издавать какие-то звуки. Здесь важны очень долгие паузы. Слышно дыхание, но звук не выходит. Звук нужно выдавать небольшими порциями. И при этом важно использовать энергию, которая концентрируется в низу живота.
И. Кленская: Это фантастическое ощущение музыки и себя, когда ты становишься частью музыки, а музыка – частью тебя.
Г. Ёситоми: И важно, чтобы чувства композитора, дирижёра и исполнителей были одним целым.
В. Мазурик: Разнообразие цветов на летнем поле при всей пестроте их форм не нарушает некоей гармонии. Если внимательно присмотреться, даже самые экзотические черты японской музыки, такие как гомофонный склад и отсутствие строгой гармонии в хоровом пении, можно найти и в других культурах. Например, то же самое мы видим в средневековом монастырском знаменном распеве, в так называемом строчном пении, когда голоса в мужском хоре всё время меняются относительно друг друга и как бы вибрируют, создавая совершенно особый энергетический поток – ту самую волну, о которой говорил сенсей. Или сложенные перед грудью ладошки. Ведь это общечеловеческий жест просьбы, моления. У Кобаяси Исса есть такое стихотворение:
Ой, не бейте муху!
Руки у неё дрожат…
Ноги у неё дрожат…
Это явно детское восприятие: он замахнулся на мушку, а она ручки сложила в молитвенном жесте, да ещё и ножками сучит. Она говорит: «Не бей меня, я тебя молю!»
И. Кленская: Вернёмся к дзенской музыкальной традиции.
Г. Ёситоми: Важно то, что вы делаете в данный момент, то, что находится у вас перед глазами. Не нужно думать о чём-то лишнем, о чём-то избыточном. Четыре года назад, когда я приехал в Россию, один студент в университете спросил меня: «Вы исполняете сутры. А какой в этом смысл? Что вы приобретаете от этого?» Я ответил, что я просто стараюсь петь изо всех сил, ничего не ожидая от этой практики. Важно лишь то, чем ты занимаешься прямо сейчас, твоё непосредственное действие.
И. Кленская: И тогда открываются новые пути, и человек начинает справляться с собой. Ведь в современном мире человек не справляется с собой, ему тяжело. Как прийти в равновесие?
Г. Ёситоми: Проснувшись рано утром, мы, буддийские монахи, обычно читаем сутры. В России по сравнению с Японией солнце встаёт примерно на час или два позже. Важно проснуться ещё до рассвета. Я думаю, чувство, возникающее, когда вы просыпаетесь на рассвете, ни с чем не сравнимо. Ещё необходимо постоянно ощущать и держать энергию в низу живота, непрерывно осознавать, что твоя жизненная сила находится именно там, и с этим осознанием жить повседневной жизнью. И тогда вы будете ощущать психологический баланс.
Если выделаете два дела одновременно, то вы ни в одном не достигнете нужного результата. Поэтому очень важно сконцентрироваться на чём-то одном и выполнять только это. В этой связи в Японии говорят о принце Шиото Кутайш. Он мог слушать одновременно восьмерых человек. Ядумаю, что это просто легенда, предание. Вряд ли человек может достигнуть какого-либо успеха, слушая одновременно многих людей. Очень важно выполнять непосредственно то, что тебе отведено.
В. Мазурик: В советское время я был знаком с актёром Госцирка. Если мне не изменяет память, его звали Николай Ерёмин. Он был гениальным жонглёром. Он держал в воздухе разными частями тела, не касаясь рукой, как и положено в футболе, восемь мячей. И все его спрашивали: «Как вы это делаете? Что самое трудное?» Он неизменно отвечал одно и то же: «Самое трудное – научиться манипулировать одним мячом. Если вы хорошо владеете одним мячом, то добавлять дополнительные не так сложно».
Будда находится не где-то вовне. Он находится здесь, в твоём собственном сердце. Дзен учит именно этому
И. Кленская: Сенсей высказал очень важную мысль: когда человек сосредоточен, чувства утончаются. Он тоньше воспринимает всё, что его окружает.
Г. Ёситоми: Конечно, трудно рассуждать об утончённости восприятия чувств. Но если вы занимаетесь дзадзен, то ваши чувства сами по себе станут очень острыми и утончёнными.
Мой учитель обладал высокой силой концентрации. В 1988 году он перешёл в иной мир. Когда он был ещё бодр, он мог ощущать пальцами каждую рисинку у себя в ладони. Он мог выдыхать две минуты. Он гравировал на бамбуке иероглифы сутры сердца. Когда он держал кисть, он находился в глубоком сосредоточении от первого иероглифа сутры до последнего, а всего их 270. Секрет – в высокойстепени концентрации.
Один мой прихожанин сказал: «Я благодарен каждому своему утру, когда я просыпаюсь». Будда находится не где-то вовне. Он находится здесь, в твоём собственном сердце. Дзен учит именно этому.
И. Кленская: Найти путь к своему сердцу, не побояться этого пути.
Г. Ёситоми: Если есть такой настрой, решимость родится сама собой.
И. Кленская: Решимость приходит, как только ты решаешь?
Г. Ёситоми: Решимость придёт в любом случае.
В. Мазурик: В дзенских храмах, как и в других буддийских храмах, звучит не только пение, но и инструменты: колокольчики, которые отмечают начало и конец медитации; мокугё – постукивание молоточком по так называемой деревянной рыбе, по пустотелому пространству. Всё это, видимо, задаёт определённый ритм, настрой. И в связи с этим я хотел бы задать вопрос. В старой России большую роль играл звон церковных колоколов. Он отмечал не только начало и конец богослужения. В праздники колокола в городе вырастали в целую симфонию. Существовал даже метод лечения некоторых болезней, когда человека ставили под колокол определённого размера в зависимости от болезни, и вибрации определённой высоты излечивали его. Есть ли что-нибудь похожее в японской традиции?
Г. Ёситоми: В буддийских храмах тоже есть большие колокола с глубоким звучанием. В те моменты, когда вы слышите такой звук, вас переполняет особенно глубокое чувство. Во время новогодней церемонии 108 раз звучат удары большого колокола.
В. Мазурик: Причём прихожане могут подходить один за другим, чтобы хотя бы один раз ударить в колокол. Язык не внутри колокола. Он выглядит как окованное металлом бревно, которое раскачивают. Мне доводилось быть участником этого действа.
И. Кленская: И каждому надо подойти?
В. Мазурик: Да, там выстраивается очередь.
И. Кленская: И что будет?
В. Мазурик: 108 грехов и 108 страстей исчезнут с каждым ударом.
И. Кленская: А маленькие колокольчики?
Г. Ёситоми: Это просто сигналы к началу медитации. Они не имеют какого-то особого значения. В дзенской традиции используются не слова, а внешние звуки. Существует установленное правило о том, что нельзя говорить. Поэтому каждый монах ощущает начало церемонии, медитации только благодаря удару колокольчика. Есть ещё специальная система ударов в деревянную дощечку, которая называется Сити-го-сан. Это порядок ударов по этапам: сначала семь раз, потом пять раз, потом три раза, потом ещё один удар в дощечки (тако) и четырёхкратный звук колокольчика. Только после этого начинается медитация.
В. Мазурик: Во время большого чайного действа гости на время выходят в сад, а назад их приглашают удары большого гонга, причём в зависимости от сезона, от повода, по которому собрались гости, меняется набор сильных и слабых ударов, больших и маленьких пауз.
И. Кленская: В буддийских храмах читают одну из самых красивых и важных буддийских молитв.
В. Мазурик: Молитва Бодхисаттве Авалокитешвара – символ любви и милосердия.
И. Кленская: О чём просим? О том, чтобы всем было радостно в этом мире?
В. Мазурик: Китешвара – это тот, кто несёт спасение и облегчение страданий всем, кто обратилсяк нему с мольбой.
И. Кленская: Фрагмент этой молитвы мы сейчас услышим. Её пропоют нам наши сегодняшние гости: Гикэн Ёситоми, настоятель храма традиции дзен Риндзай, и Владимир Курочкин, преподаватель японского языка. Программу подготовили и вели Ирина Кленская и Виктор Мазурик, доцент кафедры японской филологии Института стран Азии и Африки Московского государственного университета.