Керер Рудольф Рихардович

Творческая биография Керера мало походит на остальные – кому-то она может показаться цепью счастливых совпадений или случайностей.

Детство и юность музыканта прошли в Тбилиси. Он занимался в классе Анны Ивановны Тулашвили при Тбилисской консерватории, и, казалось, ему было суждено блестящее будущее. Но вмешалась война – и в 41-м Керер оставляет занятия музыкой. Переехав под Ташкент, будущий пианист как бы «между делом» окончил физико-математический факультет Чимкентского учительского университета. «Музыкальная ностальгия не переставала мучить меня» – признавался Керер. И случилось почти невозможное: после десятилетнего перерыва в музыкальных занятиях он поступил на третий курс Ташкентской консерватории. А ещё через несколько лет созревает решение попробовать свои силы на Всесоюзном конкурсе пианистов, скрипачей и виолончелистов в Москве. Пианист так рассказывал об этом: «Решившись поехать в Москву, я не обольщал себя особыми надеждами. Хотелось немногого: выйти на столичную сцену, поиграть перед публикой и авторитетными специалистами, выслушать мнение о себе. Наверное, этот настрой мне и помог. Я не помышлял ни о каких премиях – и выступал удачно».

Выступление Керера на конкурсе стало предметом жарких обсуждений в среде и профессионалов, и любителей. Все отмечали стихийную силу его пианизма и превосходное чувство формы. Восхищение вызвало и виртуозное техническое мастерство исполнителя. Споры разгорелись лишь вокруг художественной трактовки некоторых произведений из конкурсной программы. И всё же Кереру была присуждена первая премия.

Победа на конкурсе, однако, не принесла удовлетворения пианисту. Он продолжал искать свою «синюю птицу». И нередко от Керера можно было услышать: «Умираю от ре-минорного концерта Брамса – поскорее хочу его сыграть». Или: «Очень хочется выучить эти пьесы Метнера». Такой творческий поиск сопровождал пианиста постоянно. Многие произведения, к которым обращался Керер, звучат в его интерпретации совершенно необычно, а иногда – полностью переосмыслено. В частности, по-новому музыкант услышал сочинения Фридерика Шопена. «Мой Шопен», говорил Керер, «далёк от шёпота, который так любят наши пианисты». А когда исполнителя попросили охарактеризовать музыку польского композитора одним словом, он сказал: «Гордый Шопен». Особенно удавался Кереру цикл из 24-х прелюдий Шопена.

Бах, Бетховен, Франк, Шопен, Прокофьев, Рахманинов – таков круг композиторов, музыке которых Керер отдавал предпочтение. В сонатах и концертах Бетховена пианист показывает безупречное владение музыкальным пространством. Блестяще ему удаются и полные остроумия, острые, как иглы, сочинения Прокофьева. Лирический дар Керера ярче всего проявляется в трактовке произведений Рахманинова.