«Без музыки жизнь была бы ошибкой»
Фридрих Ницше
Русское искусство начала XX века впитало в себя лучшие образцы мировой поэзии, музыки, живописи и переосмысливая их приобрело свой неповторимый и своеобразный вид, переходящий порой за грань реальности. В музыке видится цвет, в цвете – музыка, в слове – и цвет, и музыка, и символы.
Именно в это время развивается стремление к синтезу разных искусств, к их объединению. Так символизм - первое и самое значительное из модернистских течений в России - пытался создать новую философию культуры, выработать новое универсальное мировоззрение, основанное на взаимопроникновении искусств.
В основе символизма лежит понятие «сверхчувственной интуиции», которая отождествляется с мистическим проникновением в тайны «идеального» мира, скрытые под покровом реальной действительности. «Проникновение в идеальный, «запредельный» мир посредством интуиции художника является высшей формой познания, противопоставляемой ими научному рационалистическому методу познания» - Александр Белый.
Символисты, вслед за романтиками, отдавали музыке высшую форму искусства, и отсюда их стремление приблизить выразительные средства литературы и живописи к музыкальным (например, звуковые стихи К. Бальмонта, «симфонии» А. Белого).
Вот стихотворение К. Бальмонта о музыке:
Я знаю, что сегодня видел чудо.
Гудел и пел священный скарабей.
Душе был слышен ясный звон оттуда,
Где зреет гром средь облачных зыбей.
Вдруг мощный жук ладьёю стал скользящей,
Мелькало белым тонкое весло.
Играли струны музыкою зрящей,
И сердце пробуждалось в ней светло.
А он, колдун, обеими руками
Нам рассыпал напевный дождь колец
И, весь горя, дрожащими перстами
Касаясь струн, касался всех сердец.
Для поэта музыка — это совершенное чудо. Это объединяющая сердца идея. Под музыкой символисты понимали не буквальную мелодию, а все, что в природе гармонирует с человеческой душой.
Или отрывок из стихотворения Вяч. Иванова «Кормчие звезды»:
О, Музыка!
В тоске земной разлуки,
Живей сестёр влечёшь ты к дивным снам:
И тайный рок связал немые звуки...
В картинах художников музыкальность присутствует на уровне различных форм. Например, почти все полотна В. Борисова-Мусатова - это красочные симфонии (в бледно-лиловых, голубых, ярко-зелёных и жёлтых тонах). Так, картина «Водоём» кажется застывшей музыкой. В этом произведении мечта художника выкристаллизовалась и застыла. Почти все пространство холста занимает полуовал водоёма. Он составляет основу композиции картины, что подчёркивается и позами девушек. Очертания фигур как бы повторяют линию водоёма и отражённых в воде деревьев, образуя вместе плавный музыкальный ритм. Этому гармоническому единству способствует колорит, играющий в картинах Мусатова ведущую роль. Во всем слышна музыка тишины, но не умиротворённой тишины, а с нотой грусти и мимолётности момента. Художник не показывает лиц своих персонажей, изображая их с прикрытыми глазами. Это как диалог двух муз, двух времён. Их взгляды не пересекаются – это взгляд в пространство: в прошлое и в будущее. Большое значение в картине имеет мир отражения. Отражение делает видимым то, что не видно непосредственно прямым зрением, но существует реально (это отражения неба с белыми облаками и стволов деревьев с зелёной листвой) - мечта сталкивается с действительностью…
В одной из своих теоретических работ, «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина», К. Бальмонт утверждает: «Творчески мыслящий и чувствующий художник... знает, что звуки светят, а краски поют, и запахи влюбляются».
Именно на рубеж XIX и XX веков пришёлся пик интереса к синестезии. Тогда смешением чувств заинтересовались не только медики, но и люди искусства. И здесь, конечно же, возникает перед нами фигура композитора А Н. Скрябина, который был другом поэта, яркого представителя символизма, К. Бальмонта. Они оба «были искателями новых звучаний». О Скрябине, играющем на фортепиано, Бальмонт сказал так: «он целует звуки пальцами».
Сверхзадачи Скрябина в искусстве требовали для своего решения привлечения соответствующих «сверхсредств». Отсюда родился замысел материального Всеискусства, объединяющего возможности всех видов творчества, с разрушением границ между «сценой» и «залом», исполнителями и слушателями. Среди нетрадиционных средств, которые Скрябин решил привлечь, т.н. «световая симфония», первая генеральная репетиция которой была предпринята в «Прометее» в 1910 году («Поэма огня»). Скрябин был первым, кто изначально ввёл в партитуру самостоятельную партию светового инструмента – «Luce». В нотную запись «Luce» вынесены основные тона звучащих аккордов, смена которых трактовалась им как смена тональностей. Т.е, в световой строке «Luce» им осуществлялась визуализация тонального плана музыки - согласно его собственной системе «цветного слуха».
Проблема синестезии сейчас вновь занимает значительное место во всем мире. Разрабатываются множество методик, написано много трудов посвящённых этому вопросу, продолжаются эксперименты в различных сферах искусства.
Синестезия Скрябина, Бальмонта и их современников-символистов - лишь грань их самобытного творчества. Но яркость, своеобразие и значимость этого явления в эпоху Серебряного века несомненны...
С помощью заимствования форм и приёмов из других искусств, поэты-символисты пытались обновить язык своей поэзии, выявить ранее неведомые возможности слова. Важная роль в подобных экспериментах также отводилась музыке.
Искусства должны не только сочетаться, но и быть связанными изнутри. В частности поэзия должна, по мнению символистов, обладать логикой мелодии. Часто в стихотворениях используют такой приём, как ассонансы – мелодическое сочетание звуков. Так, игра со звуком характерна для творчества Константина Бальмонта:
Вечер. Взморье, Вздохи ветра.
Величавый возглас волн.
Близко буря. В берег бьётся.
Чуждый чарам чёрный чёлн.
Следующему стихотворению - «Песня без слов» - присуща музыкальность на уровне ритма – это и количество слов в строке, и чёткость прочтения. Для мира символа характерна абсолютная стройность и ясность, и опять же – игра со звуком:
Ландыши, лютики. Ласки любовные.
Ласточки лепет. Лобзанье лучей.
Лес зеленеющий. Луг расцветающий.
Светлый свободный журчащий ручей.
День догорает. Закат загорается.
Шёпотом, ропотом рощи полны.
Новый восторг воскресает для жителей
Сказочной светлой свободной страны.
Ветра вечернего вздох замирающий.
Полной Луны переменчивый лик.
Радость безумная. Грусть непонятная.
Миг неизбежного. Счастия миг.
В стихотворении «Песня без слов» нет движения. Этот эффект достигается практически полным отсутствием глаголов – в основном есть только связки существительное + прилагательное. Такой приём олицетворяет незыблемость мира прекрасного, мира мечты. Время словно бы остановилось, превратилось в «миг невозможного», который все же возможен в мире мечты, отсюда и нет движения. Этот мир наполнен звуками, но это звуки только природные, не словестные, это песня без слов.
Свою «поэзию намёков» своеобразно воплотил В. Брюсов в стихотворении «Творчество». Брюсов описывает то состояние, в котором пребывает творец в минуту вдохновения. Автор говорит о двух мирах: реальном и ином мире, где уже есть все, что будет им создано. И если в начале стихотворения говорится о тени «несозданных созданий», то в конце речь идёт об уже воплотившихся творениях («тайны созданных созданий»), но тем не мене полных тайн. Творчество продолжается, его невозможно постичь, оно хрупко, воздушно:
Тень несозданных созданий
Колыхается во сне,
Словно лопасти латаний
На эмалевой стене.
Фиолетовые руки
На эмалевой стене
Полусонно чертят звуки
В звонко-звучной тишине.
И прозрачные киоски,
В звонко-звучной тишине,
Вырастают, словно блёстки,
При лазоревой луне.
Всходит месяц обнаженный
При лазоревой луне...
Звуки реют полусонно,
Звуки ластятся ко мне.
Тайны созданных созданий
С лаской ластятся ко мне,
И трепещет тень латаний
На эмалевой стене.
Сразу же бросается повторность строчек, они движутся как по спирали. Композиция стихотворения насыщено звуковыми повторами. Последняя строка первой строфы повторяется во второй строке следующей строфы, а последняя строфа возвращает нас к первой. Образы стихов скульптурные и лаконичные. Брюсов соединяет в стихотворении зрительные и звуковые образы: «прозрачные киоски», «звонко-звучная тишина», «при лазоревой луне». Такими приёмами подчёркивается, что творчество – это проникновение в мир запредельного.
Очень тесные творческие связи были у А. Блока и А. Скрябина. Так, проявление крайней человеческой свободы, безграничные возможности человека воплощены в поэме А. Блока «Заклятие огнём и мраком и пляской метелей» (здесь вспоминаются темы-символы Скрябина, например, тема огня, тема воли, тема томления и др.)
О, весна без конца и без краю -
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха - позорного нет!
Принимаю бессонные споры,
Утро в завесах темных окна,
Чтоб мои воспаленные взоры
Раздражала, пьянила весна!
Принимаю пустынные веси!
И колодцы земных городов!
Осветленный простор поднебесий
И томления рабьих трудов!
И встречаю тебя у порога -
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем бога
На холодных и сжатых губах...
Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита...
Никогда не откроешь ты плечи...
Но над нами - хмельная мечта!
И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель - я знаю -
Всё равно: принимаю тебя!
У А. Блока и А. Скрябина образ огня проходит через всё их творчество. Так, в следующем стихотворении, так же как и в «Поэме экстаза» Скрябина представлены разные состояние огня – от искры до пламени:
Принявший мир, как звонкий дар,
Как злата горсть, я стал богат.
Смотрю: растет, шумит пожар –
Глаза твои горят.
Как стало жутко и светло!
Весь город - яркий сноп огня.
Река - прозрачное стекло,
И только - нет меня...
Я здесь, в углу. Я там, распят.
Я пригвожден к стене - смотри!
Горят глаза твои, горят,
Как черных две зари!
Я буду здесь. Мы все горим:
Весь город мой, река, и я...
Крести крещеньем огневым,
О, милая моя!
Это ощущение напряжённого пульса времени, полет времени к неизбежной, но спасительной катастрофе, особенно сходны с устремлениями Скрябина. Скрябин жаждал вселенского пожара, из которого родится новый мир. Мечта о новом человеке. Идея человека–бога. В. Софроницкий, пианист, который является одним из лучших исполнителей произведений Скрябина, писал: «Жизнь, свет, борьба, воля – вот в чем смысл творчества Скрябина».
Повышенное внимание к звуковой форме стиха, необыкновенная музыкальность стихов поэтов-символистов К. Бальмонта и Вяч. Иванова, А. Блока и В. Брюсова, дали русской поэзии целый ряд замечательных стихотворений. Не случайно, что и по сей день к творчеству поэтов-символистов обращаются многие композиторы, сочиняя произведения в разных стилях и жанрах. Слова стихов сами звучат, поют, они наполнены разными звуковыми эффектами и красками. Здесь можно назвать и вокальные циклы, романсы и песни на стихи А. Блока, К. Бальмонта, Брюсова и др., а также крупные сценические произведения – например, кантаты «Семеро их» С. Прокофьева на стихи К. Бальмонта, «На Куликовом поле» Ю. Шапорина на стихи А. Блока и. др.
В заключение хочется вспомнить высказывание Валерия Брюсова о творчестве: «Искусство есть постижение мира иными, не рассудочными путями. Искусство – то, что в других областях мы называем откровением. Создание искусства – приотворенные двери в Вечность».
Очерк подготовила Анна Маркова