Дмитрий Алексеев (Россия) – пианист, ученик Д. А. Башкирова. Еще будучи студентом Московской консерватории, Алексеев стал лауреатом четырех престижных международных конкурсов: имени Маргариты Лонг в Париже (1969), имени Дж. Энеску в Бухаресте (1970), имени Чайковского в Москве (1974) и конкурса в Лидсе (1975; первый российский победитель). Эти победы открыли пианисту путь на лучшие концертные сцены мира. С 1990 года Дмитрий Алексеев живет в Великобритании. Среди ярких событий текущего сезона – большое британское турне пианиста с Государственным академическим симфоническим оркестром России им. Е. Ф. Светланова, выступление с Даниелем Гатти и Королевским филармоническим оркестром, а также сольные концерты в Милане, Бари и Санкт-Петербурге.
Алексей Автандилов: У меня сразу такой вопрос – читая Вашу биографию, видим, что среди многочисленных престижных конкурсов, лауреатом которых Вы становились, представлен и конкурс в Лидсе. Скажите, а Конкурс Чайковского Вас когда-нибудь привлекал?
Дмитрий Алексеев: Что вам сказать? Я ведь принимал участие в конкурсе и выиграл премию, это был, по-моему, Пятый конкурс Чайковского…
Тогда Вам будет понятен мой первый вопрос. Среди членов жюри, также как и Вы, много лауреатов прошлых лет. Скажите, пожалуйста, когда человек, прошедший все это горнило, сам попадает в жюри, помогает ли ему это судить новичков?
Как мне кажется, мы судим, исходя из собственного опыта. Мы судим то, что мы слышим. А то, влияет ли наше участие или неучастие в Конкурсах Чайковского, мне трудно сказать…
Я имел в виду то, что вы все-таки знаете это по себе, всю эту «кухню», знаете, как страшно выйти на сцену в таком зале и на таком конкурсе. Как Вы, кстати, относитесь к тому, что некоторые конкурсанты позволили себе некоторый экстрим – они играли нечеловеческую музыку, мы слышали несколько Аппассионат. Это что – хорошая дерзость или наивность?
Вообще говоря, это замечательная музыка…
Но сколько же есть эталонов…
Просто иногда я чувствовал что, тем или иным конкурсантам не стоило за это браться – возможно, слишком рано. Вообще, ведь есть какие-то сочинения, и Аппассионаты, на мой взгляд, входят в их число, к которым надо относиться довольно осторожно. Тем более что и у нас, и во всем мире они довольно заиграны, и потому действительно к ним надо относиться с большой серьезностью и с большой ответственностью, а не просто колотить по клавишам.
Скажите, пожалуйста, вот так неимоверно расширив регламент нынешнего конкурса, жюри поставило перед собой чрезвычайно сложную задачу, потому что, по моему ощущению слушателя, уже первый тур раскрывает исполнителя почти полностью, это как бы уже двойной тур – первый и второй, если судить по старым меркам. По сути, Вы уже знаете, с кем имеете дело. А ведь впереди еще четыре тура. Скажите, были ли такие случаи, когда вдруг конкурсант на последующих этапах раскрывался с совершенно неожиданной стороны?
Я не могу сказать, что эти стороны были совершенно неожиданными, но некоторые люди, которые прекрасно сыграли на первом туре, довольно неудачно выглядели на втором… к сожалению. Мне очень жаль, что так случилось. А кто-то наоборот выглядел гораздо лучше на втором туре, чем на первом. Конечно, всякие неожиданности возможны.
А Моцарт, например, ведь они начинали с Моцарта, и, честно говоря, наверное, далеко не у всех это был удачный старт. И вдруг после того, как они прошли всю эту «мясорубку» второго тура, у них вновь появляется Моцарт. В этом же есть, наверное, какой-то художественный смысл?
Конечно. Во-первых, не то, чтобы они начинали с Моцарта, просто в обязательную программу первого утра входила классическая соната. И Концерт Моцарта – это не то, что возвращение к тому, что уже было, дело в том, что Концерт Моцарта – это очень показательно. Скажем, на многих конкурсах играют камерную музыку, в основном фортепианные квинтеты, что тоже очень интересная мысль. Но я бы сказал, что Концерт Моцарта с камерным оркестром – еще более показательно. Это очень трудно, очень ответственно, и очень ярко выявляет все качества исполнителя. По-моему, это была удачная мысль ввести Концерт Моцарта в программу конкурса. Тем более что длинная и сложная программа действительно призвана раскрыть все стороны исполнителя, потому что впереди для тех, кто пройдет, будет еще два больших и сложных концерта с оркестром.
Как с Вашей точки зрения, не вдаваясь в персоналии, прошло первое прослушивание второго этапа, который Вам довелось слушать вчера?
Я действительно не могу вдаваться в детали. Я могу сказать только про общий уровень По-моему, общий уровень конкурса очень высокий. Потому что даже на предварительном прослушивании было очень много чрезвычайно талантливых и высокопрофессиональных пианистов, и многие из них, к моему сожалению, не прошли на главные прослушивания. Поэтому то, что мы слышим – это результат очень тщательного и жесткого отбора. Что-то нам может нравиться больше, что-то меньше, но, в общем, все участники сильно подготовлены, интересны и представляют собой высокопрофессиональные явления.
Слушая некоторых конкурсантов, сложилось такое впечатление, что современная музыка для них вполне понятна, а вот с классикой не всегда все так благополучно. Может быть, здесь определенную роль играет возрастной разброс? Как Вам приходится судить при таком замахе? И как судить, скажем, 17-летнего пианиста и 30-летнего? Есть ли какие-то критерии?
Я думаю, что каждый член жюри имеет свой собственный ответ на этот вопрос. Я просто слушаю и оцениваю то, что я слышу, и, в общем, мне не так важно семнадцать ему лет или тридцать. Если мне кажется, что музыку, которую он играет, красива, если она несет в себе какой-то эмоциональный, интеллектуальный или духовный заряд, если меня это убеждает и мне это нравится, тогда, по большому счету, мне все равно, сколько ему лет. Если этого не происходит, значит соответственно что-то не так…
Скажите, многих удивляет, почему на сей раз так бедна география конкурса пианистов. Ведь что мы видим – половина участников из России, один представитель Европы, два американца, несколько корейцев и, в общем-то, все. Ведь так не было никогда. Чем это можно объяснить?
Этот вопрос мне, я думаю, и другим членам жюри задают постоянно. На самом деле это довольно грустная история, и мне, наверное, не хотелось бы особенно говорить на эту тему. Но это выглядит так, что Конкурс Чайковского, знаменитый в свое время, постепенно терял свои позиции…
Ну, это уже не секрет…
Да, это так, и это очень грустно. В течение последних двадцати, думаю, лет это уже совершенно не тот конкурс, к которому мы привыкли, который мы ждем, к которому мы относимся с большим пиететом. И, конечно, большая заслуга нынешних организаторов в том, что они хотели и, я думаю, смогли поднять конкурс на новую ступень, и с организационной, и с практической точки зрения. Я думаю, что сейчас это выглядит совершенно по-другому.
Конечно. Мы также видим, что это дело не одного года…
Безусловно. Инерция существует, и пока что еще не все молодые пианисты поняли разницу. Но я уверен, что если будет продолжаться организация на самом высоком уровне, то конкурсанты вернутся…
Дмитрий Константинович, несколько Ваших воспитанников играют на нынешнем конкурсе, и играют успешно. Скажите, кроме профессиональных советов, чтобы Вы пожелали им и другим исполнителям, входящим на такое ответственное соревнование?
Прежде всего, я желаю всем участвующим проявить все вои лучшие качества. Выходя на сцену надо максимально забыть обо всех мелочах, деталях, своих недомоганиях, недостатках – словом, обо всех вещах, которые не важны для музыки. И надо пытаться создать или воссоздать ту замечательную музыку, которую они играют, будь это Моцарт, Чайковский, Рахманинов, Равель или любой другой композитор.
Я знаю, что Вы с большим оптимизмом смотрите в будущее этого конкурса. Но не последнее дело здесь и пиаровская сторона, которая сегодня крайне важна. Что на Ваш взгляд стоит еще улучшить и усовершенствовать в этом конкурсе? Есть ли какие-то пожелания?
Трудно сказать. Я, честно говоря, не задумывался об этом. Во всяком случае, я надеюсь, что развитие конкурса будет происходить по нарастающей. На сегодняшний день направление выбрано правильное…
Беседовал Алексей Автандилов
