Долгожданная премьера оперы «Манон Леско» прошла на Исторической сцене Большого театра.
Первый шедевр Джакомо Пуччини, принесший композитору заслуженный успех и мировое признание, никогда не звучал под аполлоновой квадригой, а главная звезда постановки Анна Нетребко прежде не блистала в спектаклях Большого. Собственно, для нее «Манон Леско», наконец, и «допустили» на главную сцену страны. Выбирала сама примадонна, относительно недавно ступившая на территорию драматического сопрано. Она включила эту веристскую трагедию в свой репертуар и с успехом спела Манон в Италии и Австрии, в ближайшее время исполнит в Америке. Ситуация совсем нехарактерная для нынешнего Большого: солистка, да еще и приглашенная, пусть и бесспорная звезда, выбирает название для премьеры. Впрочем, и в мире диктат примадонн давно уже ушел в прошлое, в подавляющем большинстве оперных театров «музыку заказывают» вовсе не певцы. Однако ГАБТу нужны громкие имена в афише, а более громкого среди русских исполнителей сегодня, пожалуй, и не сыскать.
Если быть совсем точным, то и Нетребко, и пуччиниевская «Манон» в Большом — не вполне впервые. Певица на заре туманной юности выходила на великую сцену лауреаткой конкурса Глинки, когда неожиданно для многих «просто хорошее сопрано» выделила прозорливая Ирина Архипова. Недавно, уже в статусе мегазвезды, Анна участвовала в гала-концерте к 75-летию Елены Образцовой. Но спектаклей, действительно, не пела — даже гастрольных мариинских. Опера же в сильно усеченном виде звучала здесь в 1999-м: как вторая часть диптиха «Портрет Манон», наряду с тезкой Массне, — в том проекте блистали Любовь Казарновская и Франко Бонисолли.
Волею режиссера Адольфа Шапиро, после успеха «Лючии ди Ламмермур» в Музтеатре семь лет назад решившего вновь попытать счастья на оперном поле, габтовская «Манон» приобрела стильную черно-белую гамму (сценограф Мария Трегубова) и массу простых, легко читаемых символов. Из папье-маше урбанистический лес в первой картине — шумный и блестящий город (по либретто Амьен, на самом деле, конечно, Париж, манящий легкомысленную героиню), на первый взгляд такой прекрасный, на поверку оказывающийся холодным, жестким, неуютным. Кукла в руках у Манон — символ ее незрелости, детскости: во втором акте, настоящем «празднике непослушания» свихнувшейся на богатстве юной провинциалки, пупс гипертрофируется до немыслимых размеров, заполняя собой всю гигантскую сцену. Слепящее героиню богатство — циклопические жемчужины, она катает их по сцене, не в силах с ними расстаться даже в критический момент явления полиции.
Рухнувшие надежды Манон на благополучие оборачиваются во второй половине оперы пустыней: лишь одинокая, недружелюбная луна сияет под колосниками, а в финале исчезает и она — ссыльная американская даль тотально черна и неумолимо поглощает пару несчастных любовников. Еще есть волшебное зеркало, где то отражается зрительный зал, то вдруг сквозь него героиня видит «привет» из ее счастливых дней истинной любви с нищим студентом.
Удачную метафоричность образов режиссер, к сожалению, решил дополнить развлекательными и просветительными элементами — ни те, ни другие дивидендов продукции не приносят. Одни отдают откровенной вульгарностью — от трансвеститного учителя танцев в балетной пачке до вызывающих хохот в зале каторжниц, среди которых женщины разных комплекций, возрастов, конфигураций и даже гендерной самоидентификации. Другие, как, например, тексты аббата Прево, высвечиваемые на черном занавесе, слишком пространны, здорово тормозят действие и отвлекают от музыки. Пасует Шапиро и перед массовыми сценами — на первый взгляд, в спектакле немало «движухи», но, по сути, коллективный персонаж, хор, особо ничем и не занят, в отличие от солистов, для каждого из которых своя линия четко прочерчена.
У спектакля два полноценных состава. Наряду со звездной парой (кавалера де Грие поет супруг Нетребко азербайджанский тенор Юсиф Эйвазов) есть еще и не столь именитые иностранцы — испанка Айноа Артета и итальянец Риккардо Масси. Последний в стабильности верхних нот значительно уступает Эйвазову, мастерством сильно выросшему со своего дебюта в Большом шестилетней давности (Каварадосси в «Тоске»). А вот испанка в перспективе может составить достойную конкуренцию Нетребко — ее сильный голос весьма выразителен, хотя и не столь совершенен в кантилене, фразировке и нюансах. Но более всего Артета проигрывает драматически: Анна Нетребко предстает не просто выдающейся певицей, но прекрасной актрисой — ее героиня прочувствованно и точно проживает каждый миг своего сценического бытия.
Протагонистов Большой подкрепляет отлично слаженным ансамблем компримарио, где самая весомая роль у брата героини Леско, по-разному, но качественно спетая и сыгранная Эльчином Азизовым и Игорем Головатенко. Приглашенный по рекомендации Нетребко итальянский маэстро Ядер Биньямини подает партитуру эмоционально, в нужном тонусе, а оркестр ГАБТа проявляет свои лучшие качества, радуя яркостью и сыгранностью звука.
Александр Матусевич
/фото Дамира Юсупова/
