10 сентября при полном аншлаге спектаклем французского хореографа Мурада Мерзуки «Пиксель» открылся XI Фестиваль современного искусства «Территория».
В свое второе десятилетие фестиваль входит заметным, весомым в своей области и очень модным событием. Смотр не изменяет традициям и еще больше укрепляет свой масштаб и ключевой формат – фестиваль-школа. В этом году в рамках 14 дней заявлено более 70 мероприятий: 26 спектаклей, два концерта, восемь премьер, две выставки, четыре проекта в рамках программы "Живые пространства" и обширная образовательная программа с конкурсом 10 человек на место.
Впервые на «Территории» самодостаточно выступает оперный жанр. Электротеатр Станиславский представляет премьеру оперы «Маниозис» – музыкально-философского размышления, написанного в русле новой академической музыки и апеллирующего при этом к жанру Drama permusica (то есть к истокам оперы). Кроме того, фестиваль разрастается площадками: премьеру одного из самых зрелищных спектаклей «Пиксель», заигрывающего с компьютерной эстетикой, доверили высокотехнологичной сцене «Геликон-оперы» в роскошном историческом убранстве зала «Стравинский».
«Пиксель» – новый экзерсис современного танца на тему материй и структур, из противопоставления которых рождается драматическое ощущение. Визуально спектакль построен в бессюжетный пластический поток, декорациями которому служат потрясающие цифровые проекции мультимедиа художников Клэр Барден и Адриена Мондо. Француз Мурад Мерзуки, специализирующийся на танце хип-хоп (при его труппе Käfig открыта первая хореографическая школа хип-хопа) помещает танцоров в иллюзорную, бесплотную среду компьютерного дизайна, видоизменяющуюся от любого соприкосновения с ней. Неустойчивое пространство обрастает ажурными решетками, рассыпается мелкими кусочками, вращается по орбите идеального эллипса и сжимается в точку, вновь и вновь образуя новые конфигурации. Импульсом служит движение, но человек здесь не повелитель, а раб и заложник. Наделенный силой преобразовывать мир вокруг себя, он не успевает к нему приспосабливаться. Чем сложнее и изощреннее становятся танцевальные па, тем суровее и беспощаднее реагирует система. Восприимчивое, чувственное, пульсирующее в каждый момент своего бытия тело оказывается бездарным и трагически бессильным против холодной и непогрешимой математической модели.
Спектакль на новый лад обыгрывает идею бренного тела. Неустанно стремясь расширить границы своих возможностей (и танец как нельзя лучше способен это отразить), человек не достигает желаемого совершенства. Причем Мурад Мерзуки противопоставляет ему не только мир виртуальный, но и предметный. Громадный чернокожий танцор рассекает по сцене на роликах. В его скольжении больше смысла и гармонии, чем в самом изворотливом пластическом трюке (хореограф в умопомрачительных фигурах активно использует характерные движения брейк-данса). Вращение обруча по сцене конечно, но оно прекрасно. Свет электрического светильника безупречен.
Музыка композитора Армана Амара наполнена болью, страданием и отчаянием. Но лирическая тема в ней тоже живет и проступает всякий раз, когда на сцене появляется гуттаперчевая девушка. Ее макушка, большую часть времени соприкасается с ягодицами. Она обхватывает руками лодыжки и, балансируя на косточках, вытягивается в идеальную параболу. Ее плавные, нежные движения ласкают, убаюкивают и усмиряют враждебную среду. Под ее телом полигональные сетки покорно сминаются, словно складки простыни. Но приходят другие люди, система вздрагивает, покрывается растрами, словно броней, и с новой силой обрушивается вихрем пикселей, векторов и ложных объемов. В конечном итоге она тоже не знает, как реагировать на этот неведомый чувственный мир.
Мария Юрченко
