В Мариинском театре готовятся к премьере нового сезона − балету «Каменный цветок» Сергея Прокофьева в постановке Юрия Григоровича.
Свой балет по уральским сказам Павла Бажова Прокофьев предназначал конкретно Леониду Лавровскому, хореографу «Ромео и Джульетты», сотрудничество с которым в 1940 году оказалось столь плодотворным. Прокофьев вносил правки в партитуру вплоть до самой смерти. Увидеть постановку композитор так и не успел: он ушел из жизни почти за год до премьеры.
«Сказ о каменном цветке» (а именно таково полное название балета у Прокофьева) был отдан в Москву – туда, где теперь возглавлял балетную труппу Лавровский. Между созданием партитуры (1948) и началом работы над постановкой прошло почти пять лет. Еще год ушел на саму работу: спектакли тогда готовили долго и основательно. После года общих усилий Лавровского и художницы спектакля, дотошной натуралистки Тамары Старженецкой, в главном театре страны родилось масштабное полотно, созданное все в той же стилистике обстоятельного драмбалета. Чудо «Ромео и Джульетты» не повторилось: удачей «Сказ» не стал, шел вяло, на сцене продержался недолго. Его не спасли даже Уланова и Ермолаев, занятые в спектакле. И судьба последнего прокофьевского балета оказалась связана вовсе не с ним, а с ленинградской постановкой Григоровича.
Два эти спектакля с разницей в три года ясно показывают, как кардинально изменились тогда времена. Сначала в Театре им. Кирова разрешили сделать «молодежный» балет, где можно было использовать современную музыку, занять подающих надежды молодых артистов и, возможно, слегка поэкспериментировать. Спектакль был поручен проверенному балетмейстеру Константину Сергееву, а характерному танцовщику Григоровичу, которому всего-то два раза дали поставить танцы, да и то в операх, отводилась роль ассистента (тридцатилетний Григорович танцовщиком считался опытным, а балетмейстером – начинающим). Однако в то время во главе театра уже стоял азартный Федор Лопухов, отлично помнивший совсем другие эксперименты – 1920-х годов. И когда Григорович рассказал о собственном замысле, Лопухов добился передачи «молодежного» балета ему.
Григорович сразу принес на сцену новую выразительность. Прежде всего, его сочинение уже не было величавым драмбалетом. За лирико-психологическим танцем Григоровича закрепилось не совсем точное название «симфонического»: на этом фоне он действительно воспринимался прямым наследником лопуховской идеи «танцсимфонии», той самой, из которой в начале 1920-х, как из питательной почвы, дал свои первые побеги гений Баланчина.
Премьера состоялась на сцене Мариинского театра (Кировского) накануне дня рождения Сергея Прокофьева – 22 апреля 1957 года. Эта постановка имела большой успех, а спектакль на 34 года вошел в постоянный репертуар.
/фото mariinsky.ru/
