Дмитрий Черняков – культовая фигура современной оперной режиссуры (или умело сделанная таковой теми, кто в этом заинтересован): один из самых востребованных деятелей, чье творчество вызывает ожесточенные споры. По крайней мере, в России, где его слава начиналась, где были до сих пор созданы самые значительные спектакли. Режиссер здесь практически больше не работает (лишь в некоторых театрах страны идут его прежние спектакли). Сегодня Д. Черняков полностью вне родины – премьеры его постановок проходят на ведущих европейских и американских сценах, и на Западе о его творчестве спорят мало. Скорее всего, потому, что его метод здесь не воспринимается каким-то уж особо радикальным, как то казалось нам, в России, еще несколько лет назад – здесь он вполне встраивается в мейнстрим. А еще потому, что в России Д. Черняков частенько «посягал» на национальные святыни («Сказание о невидимом граде Китеже», «Евгений Онегин», «Руслан и Людмила»), к которым у оперных пуристов отношение ревностное, а в Европе с ее всепоглощающей толерантностью даже самые смелые эксперименты, не говоря уже о черняковских спектаклях, мало кого по-настоящему задевают.
Совсем свежая работа Д. Чернякова – опера французского композитора Клода Дебюсси «Пеллеас и Мелизанда» в Цюрихе. Он сделал ее вновь с французским маэстро Аленом Алтыноглу, с которым только что выпустил в Париже симбиоз из «Иоланты» и «Щелкунчика». И если там русские опусы ставил русский режиссер, то в Швейцарии французскую оперу творил французский маэстро (пусть и с армянскими корнями), и именно музыкальная часть оказалась главной в этом культурном событии. Оркестр Цюрихской Оперы под управлением А. Алтыноглу – это невероятная нежность и экспрессия, мечтательность и меланхолия, тончайшие краски и наиделикатнейшие нюансы, это настоящий восторг импрессионистической звукописи. Полное ощущение соприкосновения с гениальностью – тот самый случай, когда можно закрыть глаза и только слушать: настоящий театр – музыкальный – становится зримым и осязаемым. Ведь «Пеллеаса», эту длинную (пять актов – шутка ли!), речитативную, на едва уловимых полутонах написанную оперу очень легко сделать скучной и монотонной, и заслуга маэстро в том, что у него как раз эта прихотливая ткань звучит изысканно, пластично, изменчиво и сверкающе-переливчато, а оттого бесконечно интересно.
Союзниками дирижера стали и солисты – почти ни про кого из них невозможно сказать, что это был вокал, бередящий душу, что это было какое-то невозможное откровение, но в целом уровень очень высокий, качественный. Трое американцев – бас Бридли Шерратт (Аркель), бас-баритон Кайл Кетельсен (Голо) и сопрано Корин Винтерс (Мелизанда) продемонстрировали сочные и звучные голоса, которые они способны укрощать и делать гибкими и послушными – им доступны полутона и деликатная нюансировка. Южноафриканский баритон Жак Имбрайло (Пеллеас), как и полагается, блеснул почти теноровыми верхами – это ведь роль нежного любовника, партия переходного типа, написанная очень высоко, и певец с ее «эверестами» справляется легко. Неподражаема прославленная французская певица-меццо Ивон Нёф (Женевьева) – партия небольшая, но очень важная, оттеняющая сопрано, своего рода антипод взволнованной и мятущейся Мелизанде, женщина, принявшая однажды свою судьбу полностью и безропотно. Несмотря на скромные объемы пропеваемого текста, образ, создаваемый артисткой, как вокальный, так и актерский, запоминается.
Ну а что же Д. Черняков? Результаты его трудов можно выразить одной фразой: «Как сделать скучную оперу еще скучней». Ведь в обыденном сознании «Пеллеас» именно такой: заумный и длинный. И режиссер сделал все, чтобы у впервые пришедшего на эту оперу зрителя оный постулат в голове только укрепился. Предложена очередная надуманная концепция: Голо – психоаналитик, влюбившийся в свою пациентку, определенно страдающую какими-то расстройствами. Об этом публику извещают титры перед началом спектакля. Стало быть, все действие разворачивается в его клинике, находящейся где-то в уединенном месте, в окружении природных красот, каковые можно видеть сквозь огромное стекло одной-единственной комнаты, все пять актов демонстрируемой зрителю. Случайная встреча Голо и Мелизанды в лесу – это всего лишь психотерапевтический сеанс, проводимый доктором над пациенткой – через гипнотическое состояние он взывает к каким-то глубинам ее психики, в которых есть воспоминания о лесе, ручье, птицах, детстве, есть тревоги и страхи, с которыми надо как-то совладать.
Идея поначалу кажется интересной, но продолжается это недолго. После первого сеанса, когда о чем-то не вполне ясном говорили лишь доктор и пациентка, странные речи об охоте, битвах и прочих реалиях либретто Мориса Метерлинка начинают вести уже все прочие герои оперы – создается полное ощущение, что это не у Мелизанды проблемы с психикой, а все вокруг, включая доктора, не вполне здоровы, и публике показывают «один день из жизни сумасшедшего дома». Но и это еще не все – довести до конца даже эту линию режиссеру не удается: начиная со второго акта психоаналитический контекст, по сути, покидает продукцию, и постановка оказывается банальной инсценировкой либретто, искусственно помещенного в современный антураж.
Декорации – современного дизайна интерьер (как всегда Д. Черняков – сам себе сценограф), не лишенный изящества, но в то же время являющийся настолько общим местом сегодняшнего оформительского ремесла, что уже через пять минут становится нестерпимо скучно, а ведь впереди еще целых пять актов созерцания этого «шедевра»! Остается только закрыть глаза и слушать выразительный оркестр Алена Алтыноглу! Начиная с первых работ Д. Чернякова («Китеж» в Мариинке, «Похождения повесы» в Большом и пр.) был очевиден его талант дизайнера: оформлять бы ему офисы, квартиры, дома или какие-нибудь арт-пространства – цены бы ему не было…
Александр Матусевич
