Послесловие к концерту в консерватории

В рамках празднования столетия русской революции 1917 года в России предусмотрено немало различных мероприятий — научные конференции, выставки, выход новых книг и т.д. Но одно из них явно выбивается из общего контекста не только своей необычностью, но и, прежде всего, историческим значением. Я имею в виду концерт «Неизвестный Мосолов», состоявшийся 27 сентября 2017 года в Большом зале Московской консерватории в рамках масштабного проекта «Возрождаем наследие русских композиторов», осуществляемого радио «Орфей» и компанией «Юнипро». Талант Александра Мосолова (1900-1973) — одного из ведущих авангардистов отечественной музыки — давно признан на Западе, его произведения часто можно услышать в ведущих концертных залах мира, Мосолова преподают в музыкальных школах и консерваториях. Но это там, а не у нас. У нас к Мосолову только-только стали возвращаться, в свете чего значение концерта 27 сентября 2017 года трудно переоценить.

"Музыка Мосолова непроста, одни названия чего стоят".

Имя Мосолова стоит рядом с такими столпами нашего и мирового искусства как Василий Кандинский, Казимир Малевич, Константин Мельников. «Ранние сочинения его и по уровню и по талантливости, и по яркости превосходят все, что делал в те годы Прокофьев», — говорил Эдисон Денисов. А сам Сергей Прокофьев в 1920-х годов так определял тройку самых лучших советских композиторов: Шостакович, Мосолов, Попов.

Музыка Мосолова непроста, одни названия чего стоят: «Завод. Музыка машин», «Четыре газетных объявления», «Тракторная колонна прибывает в деревню». Но и ведь эпоха была сложная, а Мосолов — не просто иллюстратор ее судьбоносных событий, перевернувших вверх дном многовековой уклад жизни, а непосредственный участник. Воевал на Гражданской, был контужен, учился в консерватории. Луначарский призывал его: «Вы революционер в музыке, а мы — в жизни. Нам надо работать вместе!». И он согласился. Смелый человек, и в жизни, и в искусстве. Его одергивали Мясковский, Асафьев, его травили в газетах, он же упорно шел вперед, доказывая свою правоту в музыке.

По пальцам можно пересчитать людей, решившихся спорить со Сталиным. Мосолов был среди них. В марте 1932 года Мосолов он пишет вождю народов большое письмо. В нем — весь Мосолов. В письме нет и тени подобострастия, он не просит, а требует: «Я терплю травлю с 1926 года. Сейчас я больше ждать не хочу! Я должен сочинять и исполняться!». Он ставит Сталину ультиматум: или дайте работать, или я уезжаю из страны! Сталин редко получал такие послания, скажем прямо. Случаев таких немного — в 1930 году вождю пишет Михаил Булгаков, в 1931 — Евгений Замятин. Мосолов в этом ряду занимает равноправное место. Разговор идет на повышенных тонах. Мосолов: «Я не хочу быть музыкальным лишенцем! Я сочиняю, потому что хочу!». В доказательство своей правоты Мосолов шлет Сталину папку с вырезками зарубежных рецензий о нем и его музыке. «Завод» исполняется почти во всех столицах Европы и Америки — Париже, Лондоне, Нью-Йорке и т.д. В Вене пришедшие на исполнение его «Завода» рабочие числом 2000 человек стоя аплодировали, требуя повторения концерта: «Заграница меня ценит, меня там исполняют, хотя и называют большевиком». Последнее уточнение особенно занятно. На удивление, Сталин оценил смелость Мосолова, его начинают печатать после трех лет забвения: «Три песни», новое издание «Завода».

"Всё в этот миг слилось в единый ритм: музыка Мосолова и пульсирующий черно-белый экран, будто парящий над залом".

Именно с исполнения «Завода» и началась музыкальная часть концерта 27 сентября 2017 года в Большом зале консерватории. Почему музыкальная — дело в том, что проект этот мультимедийный, сосредоточивший в себе все современные технические новшества. Сначала был показ фильма о Мосолове, в котором мастерски был преподнесен образ композитора как одного из творцов той эпохи, наступление которой в 1917 году мы сегодня отмечаем. Даже у того, кто впервые услышал имя Мосолова в этот вечер, не осталось сомнений о значении его музыки для мировой культуры.

Исполнялся «Завод» Симфоническим оркестром радио «Орфей» под виртуозным управлением его художественного руководителя и главного дирижера Сергея Кондрашова. А на экране — кадры хроники 1920-1930-х годов. И надо сказать, кадры редчайшие, позволившие нащупать пульс той эпохи, думаю, дошедший до сердца каждого зрителя и слушателя. Все в этот миг слилось в единый ритм: музыка Мосолова и пульсирующий черно-белый экран, будто парящий над залом. Эффект, надо сказать, превзошел все ожидания. Люди в зале стали не просто сторонними наблюдателями, а смогли непосредственно окунуться в атмосферу тех лет.

Не менее блестяще оркестр преподнес публике и следующие номера концерта: сочинение 1930 года «Тракторная колонна прибывает в деревню» (первое исполнение в России!) и сюиту «Выходной день в парке» 1952 года. Зал с благодарностью оценил работу музыкантов оркестра и его дирижера.

"Мы сегодня даже и не представляем себе, что творилось тогда: массовое сожжение икон, глумление над святынями, а главное: лишение миллионов людей их многовековой истории и культуры".

Апофеозом вечера стала мировая премьера симфонической поэмы для оркестра, хора и солистов при участии Государственного академического Московского областного хора имени Кожевникова и Академического хора русской песни радио «Орфей». Это одно из самых сложных и таинственных произведений Мосолова на стихи Владимира Маяковского. Под стать ему — видеоряд, страшные кадры той атеистической вакханалии, что развернулась в Советской России в 1920-1930-е годы. Мы сегодня даже и не представляем себе, что творилось тогда: массовое сожжение икон, глумление над святынями, а главное: лишение миллионов людей их многовековой истории и культуры. Например, в 1927 году в старейшем Страстном монастыре в Москве организовали Антирелигиозный музей. Сюда были доставлены мощи Серафима Саровского, выставленные на всеобщее обозрение рядом с останками мало кому известного бандита. Так безбожные власти пытались убедить приходящий в музей пролетариат в том, что раз никакой разницы между этими останками нет, то, значит, и святости нет. Все эти драматические моменты воплотила в себе музыка Мосолова, и прекрасная, и страшная одновременно.

Мосолову также пришлось испить горькую чашу лишений — в 1937 году его осудили на восемь лет лагерей, и хотя, вскоре выпустили, но, похоже, сломали его на всю оставшуюся жизнь: «Я — покойный Мосолов», говорил о себе композитор на излете лет.

Сидя в зале, я думал о том, насколько же тяжелым выдалось для России прошедшее с 1917 года столетие: войны, трагедии, кровавые междоусобицы. Все это не должно повториться. К этому нас и призывает музыка Александра Мосолова, возрождение которой произошло на историческом концерте 27 сентября 2017 года в Большом зале консерватории.