Андрейс Жагарс рассказал "Орфею" о профессии режиссера и оперного певца

- Я специально выбрал русскую и итальянскую оперу. Оба спектакля в постановке нашего театра уже признаны международной критикой и публикой в Латвии. Также я выбрал эти спектакли, потому что я могу представить российской публике новые имена. В «Евгении Онегине» в роли Татьяны выступит сопрано Кристина Ополайс - одна из выдающихся певиц, звезда нового поколения. Месяц назад она сделала успешный дебют в Метрополитен-опера в роли Магды в опере Пуччини «Ласточка». Что касается спектакля «Лючия ди Ламмермур», то это совсем новая постановка, которая была номинирована на «Большой Музыкальный приз Латвии». Нам показалось, что из всего итальянского репертуара, который есть у нас в театре, «Лючия» будет достойно представлена на сцене Большого театра. В спектакле занята Сонора Вайце, а также Мурат Карахан - яркий тенор из Турции, у которого только начинается международная карьера.

-  Андрейс, правда ли, что Кристину Ополайс Вы заметили в хоре?

- Очень многие певцы получают свой первый опыт в хоре. Кристина, также как и тенор Александр Антоненко, начинала свою карьеру в хоре. Однако они не поступали в хор, они начинали петь в хоре для того, чтобы получить опыт. Я всегда замечаю ярких, интересных личностей, но Кристину отличало то, что она изначально была настроена, чтобы стать большой певицей. Она обладает удивительной работоспособностью - никогда не смотрит на часы. Одна из причин ее успеха в том, что она максималист по жизни. Помню, что во время подготовки к ее первой роли Тамары в «Демоне» у нас было очень мало времени. Это был ее первый сценический опыт, но ее талант и терпение помогли в краткие сроки ей выучить партию, хотя это было непросто. Потом она спела Лизу в «Пиковой Даме», Виолетту в «Травиате», Микаэллу в «Кармен», Татьяну в «Евгении Онегине» и другие партии. Ей дан голос и талант от Бога. Сегодня она выступает на лучших мировых оперных сценах, ее приглашает Ковент-Гарден, 2 раза в сезон ее хочет видеть Метрополитен-опера. Сегодня у Кристины зарезервировано время на 7 лет вперед и есть предложения до 2020-года. И мне очень хотелось привезти спектакль с ее участием в Москву.

- Если проводить параллели между Вашей постановкой «Евгения Онегина» и версией Дмитрия Чернякова, у меня лично возникают четкие символы. В спектакле Чернякова – символом становится стол, у Вас – кровать. Скажите, что для Вас означает этот символ?

- В кровати происходит полный жизненный цикл человека: мы рождаемся, проводим в кровати счастливые и одинокие часы нашей жизни. Не будем забывать, что большую часть жизни мы пребываем во сне и потом… мы умираем в кровати. Кровать – это очень важный символ. В течение спектакля кровать превращается в стол, затем становится рингом, где происходит дуэль. В какой-то момент кровать раскалывается на девять постелей, как куски льда…

- Андрейс, насколько я знаю, Вам нравится творчество испанского режиссера Каликсто Биейто. Судя по его агрессивным постановкам очень трудно поверить, что у режиссера прекрасная семья и вообще счастливая жизнь. Объясните, пожалуйста, одну интересную вещь: современная режиссура приучает зрителя смотреть в «кривое зеркало»? Как зритель я смотрю в это зеркало, и вижу в его отражении проекции фобий, а иногда даже каких-то режиссерских комплексов. Такое ощущение, что режиссер на сцене и в жизни - это 2 абсолютно разных человека. Интересно Ваше мнение на этот счет.

- Каликсто Биейто - он один из тех пяти режиссеров, за творчеством которых я слежу. В следующем году, к закрытию проекта «Рига – Культурная столица Европы» мы планируем сделать совместную постановку. Я рад, что у меня была возможность с ним познакомиться. Каликсто Биейто по своим убеждениям настоящий каталонец из Барселоны. Позволю высказать свои личные представления о том, что жизнь в католической стране имеет свои строгие преграды и консервативные взгляды. Если человек в молодости встречается с лицемерным порядком вещей в обществе, то со временем у него возникает желание показать наяву то, какие люди на самом деле, каков на самом деле мир, какие агрессивные формы могут приобретать человеческие отношения. Тем более такое желание может возникнуть у художника, который творит в мире кино или театра, вспомним, например, творчество Педро Альмодовара… Что касается Каликсто Бийето, не могу сказать, что за тем, что он делает, стоит желание кого-то удивить или вызвать скандал. Он просто так видит мир. В этом его смелость и провокационный дух. Хотя в жизни он безумно чувствительный и иногда – ранимый, ощущает мир очень эмоционально.

 Я бывал на его репетициях и не раз замечал, как визуальный стиль спектакля и его режиссерский почерк совпадает с произведением. Есть режиссеры, которые в зависимости от того,  в какой стране они ставят спектакль, могут очень быстро меняться в почерке, стилистике, режиссуре. Они думают о том, что понравится публике и что понравится критике. Надо ли шокировать, надо ли обласкать публику? Надо ли ее развлечь? Надо ли поразить красотой или же удивить остротой? Так эти режиссеры делают себе карьеру. А Каликсто ставит так, как он видит, нравится это кому-то или нет. Он никогда не идет на компромиссы и поэтому некоторые страны его не приглашают для сотрудничества, потому что это слишком провокативно для них.

- Сегодня быть честным по отношению к себе не всегда получается не только у режиссеров, но и у молодых певцов, которые вынуждены соглашаться на все, лишь бы попасть в современный оперный мир. Это так?

- Я не вижу проблемы в том, что молодой певец должен соглашаться с необычной или сложной интерпретацией режиссера. Певцы, которые хотят сделать международную карьеру, с удовольствием работают у разных режиссеров, особенно если им кажется, что им нужна роль в репертуаре. Первая причина для того, чтобы работать над ролью или нет – эмоциональная природа чувств певца и его вокальная техника. Чем ярче режиссер, тем лучше для певца, ведь для него это опыт, который потом можно соединять со всем остальным. Конечно, если у певца есть религиозные или другие принципы, которые не позволяют ему принимать участие в интерпретации или противоречат его мировоззрениям, то можно отказаться. Хотя у меня за мою практику (Андрейс Жагарс поставил 17 спектаклей – прим. автора) такого случая еще не было.

- Андрейс, Вы с этого учебного года преподаете в ГИТИСе, поделитесь, на что Вы обращаете внимание студентов в своей мастерской?

-  Молодые певцы, которые хотят сделать международную карьеру, должны понимать, что в современном оперном мире очень важны также физические данные и актерское мастерство. Прежде всего, молодому певцу надо иметь хорошую координацию тела, выносливость и натренированность. Тело должно отзываться. Почему? Потому что в современных оперных постановках недостаточно выполнять только задачи хореографа или режиссера. Певцу надо быть подвижным, ритмическим, важно говорить и на «body language». Необходимо, чтобы тело не мешало вокальной технике, тело должно рефлектировать внутренние эмоциональные состояния героя, а не певца, находящегося в состоянии страха и по движениям которого можно понять, что у него проблемы с дыханием или верхним регистром. Тело отражает все технические проблемы. Поэтому вокальная техника должна быть настолько хорошо натренирована, чтобы тело отражало только эмоциональное состояние героя. Но для того, чтобы добиться такой свободы, надо заниматься разными видами физических упражнений. Это может быть все, что угодно: танец, акробатика, йога, фитнес…

- Обычно в Ваших постановках на героях великолепно сидят костюмы. По-Вашему, сегодня еще существует какой-то дресс-код во время посещения театра?

- Все зависит от культуры страны. Например, в Германии приветствуется стиль сasual и люди не особенно следят, чтобы в опере был какой-то дресс-код. Исключение составляет фестиваль в Зальцбурге и Вагнеровский фестиваль в Байройте, где публика соблюдает дресс-код black tie. В зале Метрополитен-опера много туристов, которые не успевают переодеться к спектаклю, ведь для этого им нужно специально заезжать в гостиницу. У нас в Латвии публика обычно переобувается к спектаклю. В плане одежды выбирают вечернее (не длинное) платье или женский костюм, а мужчины предпочитают костюм. У нас очень редко в театре можно встретить публику в свитерах, джинсах или спортивной одежде. Может быть, к вечернему стилю обязывает наш исторический зал и интерьер, выполненный в золоте и красном бархате. Думаю, зритель хочет соответствовать этой обстановке.

- У нас похожая ситуация в России, потому что поход в оперу для нашей аудитории – это статусное мероприятие, которое подчеркивает твою принадлежность к достаточно элитарному виду искусства…

- Я думаю, что это - хорошая традиция, которую надо соблюдать. Не надо думать, что это демократично, если люди могут приходить в театр в любой одежде. Я считаю, что в соблюдении дресс-кода есть верность традиции.

- Таким образом, мы можем позволить себе иметь современный взгляд на режиссуру и вообще все, что происходит на сцене, но этикет при этом остается в силе?

- Если зрителю близка современная мода, например, бельгийские дизайнеры, то для своего вечернего выхода он может выбрать модель от Дриса ван Нотена или же это может быть пикантно-вызывающее платье от Вивьен Вествуд. Этикет должен быть, но на мой взгляд, при этом не обязательно оставаться консервативным.

Материал подготовила специальный корреспондент

 радио «Орфей»

Екатерина Андреас

 Фото EPA/ИТАР-ТАСС