18 июня в рамках программы «Концертный зал радио Орфей» можно будет услышать запись фортепианного вечера Питера Донохоу из Светлановского зало Дома музыки от 28 марта 2012 года. Начало в 20.00.
В программе: Бетховен (Соната ля мажор, оp. 101), Брамс (Шесть фортепианных пьес, ор. 118), Лист («Годы странствий». Год часть I. Швейцария), Барток (Соната), Дебюсси («Остров радости»).
Сегодня, когда первые полосы мировой прессы отданы результатам матчей Евро-2012, спортивная тема поневоле проглядывает даже в обзорах культурных событий. «Высшая лига. Лучшие пианисты мира» – так называется абонемент Московского Международного Дома Музыки, в рамках которого 28 марта нынешнего года выступил прославленный Питер Донохоу. Почти год минул с тех пор, как г-н Донохоу был у нас в гостях, на радио «Орфей» в дни конкурса им. Чайковского, в работе жюри которого он участвовал. И вот новая встреча, на этот раз в Светлановском зале Дома Музыки. Представляем вашему вниманию интервью Питера Донохоу, которое он дал заместителю программного директора радио «Орфей» Роману Берченко.
Роман Берченко: Мистер Донохоу, благодарю Вас за это интервью...
Питер Донохоу: Я с удовольствием беседую с Вами.
Р.Б.: В России у Вас тысячи поклонников Вашего таланта. Думаю, вы знаете и чувствуете, насколько велика любовь к Вашему таланту в нашей стране. Мы счастливы возможности услышать Вас снова.
П.Д.: Я впервые в Москве после прошлогоднего конкурса имени Чайковского, где я был членом фортепианного жюри. Прекрасно вернуться сюда, где тридцать лет назад, на конкурсе имени Чайковского был мой первый крупных успех, положивший начало моей пианистической карьере. Будучи членом жюри в 2011 году, я был счастлив снова окунуться в неповторимую атмосферу конкурса, которая почти не изменилась, несмотря на очень серьезные перемены в вашей стране – это все та же удивительная любовь к музыке тысяч людей, это так приятно ощущать.
Р.Б.: Вы будете в первый раз играть в Московском международном Доме музыки. Нравится ли Вам этот концертный зал, его акустика, атмосфера? Чувствуете ли вы себя здесь комфортно?
П.Д.: Да, безусловно. Я только что репетировал и очень доволен залом, акустикой – честно говоря, она превзошла мои ожидания. Здесь очень хороший рояль, замечательный интерьер. Всегда нужно помнить, что у каждого зала есть постоянные зрители, которые будут сравнивать тебя и твою игру с другими исполнителями, игравшими в этом же зале, в той же акустике.
Р.Б.: Мы знаем, что Вы влюблены в русскую музыку. Однако программа сегодняшнего концерта включает немецкую, австрийскую и венгерскую музыку. Есть ли в этом некая концепция, особый замысел?
П.Д.: Я очень люблю русскую музыку, но я также люблю и немецкую, австрийскую, итальянскую, французскую, английскую… Я люблю музыку! Русский репертуар мне особенно близок, но для того, чтобы та или иная музыка стала «твоей», необходимо общее понимание мировой музыки в целом. Например, играя Чайковского, нужно иметь в виду, что он был очень открыт влияниям итальянской оперы, а также музыки Шумана. Я считаю, что нужно играть музыку разных стран и времен, всегда стараясь понять ее.
Р.Б.: Бела Барток считается гением, одним из пионеров музыки ХХ века. Вы любите и часто играете его музыку, и в частности, сегодня будете исполнять его фортепианную сонату. Что значит Барток лично для Вас, что Вы находите в его сочинениях?
П.Д.: Музыку Бартока я знаю и люблю с тех времен, когда я был студентом. Я посещал летние курсы в Будапеште, которые вел ученик Бартока Пал Кадоша, в то время уже очень пожилой профессор. Это было в 1970-х годах. Многим музыка Бартока кажется варварской, но я считаю его очень интеллектуальным, глубоким композитором. В его сочинениях так много различных цветов, оттенков, настроений… Чтобы найти ключ к пониманию секретов музыки Бартока, нужно послушать его фортепианные записи – например, Баха, Бетховена. Сам Барток стал частью этой великой плеяды композиторов, чьи фамилии начинаются с буквы «Б»: Бах, Бетховен, Брамс, Барток… Я тоже считаю его одним из гениев музыки ХХ века. Что качается его конкретных сочинений, то, к примеру, в фортепианной сонате множество непривычных гармоний, обилие резких акцентов-сфорцандо, которые являются проявлением не агрессии, как может показаться, а скорее радости, темперамента. По характеру они напоминают акценты в цыганских танцах. То же можно найти и в других его произведениях – в Первом фортепианном концерте, Музыке для струнных, ударных и челесты, струнных квартетах. Они очень диссонантны и до предела наполнены энергией и радостью, – если точно почувствовать их настроение и ритм.
Р.Б.: Ритмы Бартока очень танцевальны…
П.Д.: Это правда, они танцевальны. Конечно, они этим не исчерпываются, но в их основе – безусловно, энергия танца.
Р.Б.: Какое событие Вы считаете главным в своей жизни?
П.Д.: Если говорить о жизни в целом, то это моя женитьба и то, что у меня есть дочь. Если же говорить о профессиональной карьере, то в ней было множество важных вех. Но все же самыми главными я считаю те личные события, которые а назвал.
Р.Б.: Какой концерт в Вашей карьере был самым успешным, запоминающимся?
П.Д.: Очень трудно ответить… Знаете, иногда играешь концерт, и тебе кажется, что все было замечательно, но когда слушаешь запись, ужасно расстраиваешься. Поэтому очень опасно доверять впечатлениям, пока не послушаешь запись! Был в моей жизни один памятный концерт, который мне, вероятно, не превзойти. Он состоялся в 1988 году в рамках известного фестиваля «Промс» (Променады), проходящего каждое лето в Лондоне, и был записан Би-Би-Си и позже издан на диске фирмой И-Эм-Ай. Я играл фортепианный концерт Бузони. (Он исполняется нечасто). Это один из самых длинных фортепианных концертов в истории жанра, очень массивно оркестрованный. Он считается неким курьезом, причудой, но, по моему мнению, это великое, прекрасное произведение. Я не могу объяснить, почему это мой лучший концерт и моя лучшая запись, не могу объяснить, за счет чего это получилось. Невозможно найти формулу удачи, успеха…
Р.Б.: А какой концерт был худшим?
П.Д.: О! Это довольно большой список!.. Я не знаю…
Р.Б.: По Вашим личным ощущениям…
П.Д.: Худшие концерты – те, где тебе не удается осуществить свои намерения. Но всегда нужно помнить: слушатели не знают, что ты задумывал, они слышат только что, как ты играешь. И нередко они с восторгом воспринимают те выступления, которые тебе самому кажутся неудачными…
Р.Б.: Как мы знаем, Вы дали первый концерт классической музыки в африканской стране Папуа – новая Гвинея, Вы являетесь Послом музыки на Ближнем Востоке. Эта часть Вашей деятельности выглядит как миссия – политическая, культурная. Думаете ли Вы, что музыка и музыканты в состоянии изменить мир, или это утопия?
П.Д.: Конечно, это утопия, но в то же время, если ты можешь внести свой маленький посильный вклад, нужно это делать – поскольку если так поступит каждый, все проблемы будут решены. Я считаю, что музыка и музыканты играют очень важную роль в обществе. Мое музыкальное становление пришлось на эпоху «холодной войны». Обе стороны были убеждены в том, что их политическая система – лучшая, и активно использовали культуру, науку и спорт в качестве оружия. Результатом стал очень высокий уровень образования и музыкальной культуры в странах, которые участвовали в этом конфликте. В 1960-е годы ученики британских школ, в том числе музыкальных, должны были показать, что знают и умеют не меньше русских. И я был одним из них, хотя и не сознавал этого тогда. Сегодня все изменилось, включая роль музыки и культуры. Тем важнее понять, что мы в состоянии сделать, какова наша роль. И если мы можем сделать людей ближе друг другу, играя концерты на Ближнем Востоке или в тех странах, где никогда до того не звучала классическая музыка, – это необходимо делать.
Р.Б.: Вы как-то говорили, что среди Ваших учеников нет ни одного англичанина. Можете ли Вы рассказать подробнее о Вашем педагогическом опыте? Кто Ваши ученики? В какой школе, академии или университете Вы преподаете?
П.Д.: Я не веду постоянную педагогическую деятельность – в основном это мастер-классы в Великобритании. Большинство студентов – действительно иностранцы. Это отражение резкого падения интереса к серьезной музыке в нынешнем английском обществе, что очень отличается от времен моей молодости. Это очень печально, и в результате музыкальные курсы, академии, консерватории в Британии, как и в остальном мире, заполняют китайские студенты.
Р.Б.: В России то же самое – корейцы, китайцы…
П.Д.: Южная Корея, хотя и является маленькой страной по сравнению с Китаем, ведет ту же культурную политику. Эти страны сделали ставку на подъем культуры, образования, на достижение приоритета в этих областях. Результат – сегодня в мире несколько миллионов китайских пианистов. Конечно, не все они станут профессионалами, но многие из них – выдающиеся музыканты. Это феноменально!
Р.Б.: Есть ли у Вас талантливые ученики?
П.Д.: Да.
Р.Б.: Можете ли Вы их назвать?
П.Д.: Я не хотел бы этого делать, чтобы не обижать остальных. У меня действительно много талантливых учеников. Когда сам являешься отцом, глубже сознаешь, что настало время помогать новому поколению музыкантов.
Р.Б.: И это причина, по которой Вы преподаете?
П.Д. Да. Если вы не можете или не хотите помогать молодым, не следует заниматься педагогикой.
Р.Б.: Если бы Вам пришлось выбирать одну из всех Ваших записей, чтобы Вы выбрали?
П.Д.: Фортепианный Концерт Бузони – концертное исполнение, о котором мы уже говорили, а также Концерты Бартока. Я играю много произведений и планирую исполнять названые сочинения и в будущем, но я не уверен, что сумею сыграть их лучше. Мы записали все 3 фортепианных концерта Бартока с Саймоном Рэттлом в 1990-х годах. Он выдающийся дирижер, и эти записи очень удачные.
Р.Б.: Вы дружите с Саймоном Рэттлом…
П.Д.: Да. Мы встретились, когда оба были подростками. Мы оба играли на ударных инструментах – в разных оркестрах. Наши музыкальные вкусы тогда были очень схожи – мы оба интересовались музыкой ХХ века, и это нас сдружило еще больше.
Р.Б.: А если бы Вам нужно было выбрать одно-единственное произведение из всей мировой музыки, что бы Вы сохранили для будущих поколений?
П.Д.: Одно-единственное сочинение? Снова трудный вопрос… Так много по-настоящему прекрасных произведений… В Великобритании есть радиопрограмма под названием «Выбери 8». Она выходит на Би-Би-Си в течение 70 лет, и выпускаются диски с этими «любимыми» сочинениями… Величайшее сольное произведение для фортепиано, по моему мнению – последняя соната Бетховена опус 111, самый великий фортепианный концерт – Второй концерт Брамса. Сочинение, в которое я влюблен со времен моей юности – Первый фортепианный концерт Чайковского. Его знает весь мир… Как видите, целый список…Кстати, произведение, которое побудило меня стать профессиональным музыкантом – симфония «Турангалила» Мессиана. Мне посчастливилось учиться у Мессиана в Париже в 70-х годах…
Р.Б.: Что бы Вы изменили в Вашей жизни, будь у Вас шанс?
П.Д.: На самом деле я ничего не стал бы менять. Может быть, какие-то частные решения, но ничего кардинального. Я доволен тем, как складывается моя жизнь, и я не хотел бы никакой другой.
Р.Б.: Если бы Вам предложили вернуться в прошлое, какой год Вы набрали бы на машине времени?
П.Д.: Если у меня было достаточно свободных денег, я бы хотел попасть в эпоху после Первой мировой войны.
Р.Б.: В двадцатые годы?
П.Д.: Да, поскольку мне кажется, это было время невероятного оптимизма, поиска новых форм в искусстве в целом и, в частности, в музыке – в особенности то, что происходило тогда в Париже. Стравинский, Дягилев…Тысячи людей стремились в Париж, в эту атмосферу. Наверное, я бы чувствовал себя очень комфортно в ту эпоху…
Р.Б.: О чем Вы жалеете больше всего?
П.Д.: Может быть, о своей привычке много есть, которая появилась у меня еще в детстве… Знаете, это инстинкт детей из бедных семей, которые не всегда имеют достаточно еды. Проблема в том, что потом ты не можешь вовремя остановиться. Поэтому у меня такие размеры… Было бы хорошо, если бы тогда я мог сказать: «Нет, спасибо», когда мне предлагали поесть…Это очень глубокая, въевшаяся привычка, о которой я жалею. Я хотел бы быть гораздо более худым…
Р.Б.: Если бы музыки не существовало на свете, чем бы Вы занимались?
П.Д.: Если бы музыки не существовало, это было бы ужасно…Если же Вы имеете в виду, чем бы я хотел заниматься, если бы не был музыкантом, – возможно, я хотел бы быть кем-то вроде разведчика, шпиона… Или полицейского…
Р.Б.: В самом деле?
П.Д.: Да, но высокопоставленного полицейского.
Р.Б.: У Вас аналитический склад ума?
П.Д.: Думаю, в какой-то степени да. Я бы также мог быть ученым или врачом… Не знаю… Очень трудно об этом говорить – музыка часть нашего мира, и наверное, если бы ее не было, многое другое в жизни выглядело бы совсем иначе…
Р.Б.: Вы счастливый человек?
П.Д.: Да, конечно. Я горжусь тем, что моя дочь может принимать самостоятельные решения, преодолевать сложности, строить свою жизнь, мыслить позитивно. Я счастлив тем, как складываются отношения в моей семье. Это очень важно для любого человека…
Р.Б.: В заключение, если у Вас есть желание – несколько слов слушателям Радио «Орфей».
П.Д.: Я Питер Донохоу, мне очень приятно всякий раз возвращаться в Россию на протяжении тридцати лет со времен моего успеха на конкурсе имени Чайковского. Я счастлив, что так много людей смогут услышать сегодня эту программу и мой концерт. Я чувствую себя так, как будто вернулся к моим старым друзьям. Спасибо Вам огромное!
