Представляем вашему вниманию интервью специального корреспондента радио «Орфей» Виктора Александрова с выдающимся композитором современности Софией Губайдулиной, сделанное в конце марта в Санкт-Петербурге.
Виктор Александров: София Асгатовна, Вы уже не в первый раз бываете в Санкт-Петербурге. Последний раз, кажется, Вы посещали этот город в начале 2000-х годов, когда у вас здесь состоялась российская премьера «Страстей по Иоанну»?..
София Губайдулина: Да, наверное, это было самым последним моим пребыванием в Санкт-Петербурге. Для меня этот город представляет что-то особенное в моей жизни. Как и для многих русских людей, для меня Санкт-Петербург связан с какой-то необыкновенной обстановкой, можно сказать, мистической атмосферой, которую мы восприняли от Пушкина, Достоевского, Мандельштама, Бродского, Анны Ахматовой. Все это продолжает существовать в нашем воображении. Но у меня складывается такое впечатление, что сам город тоже живет этой субстанцией чисто духовного свойства, отнюдь не материального.
- Радует и тот факт, что на сей раз Вы участвуете в программе концертов Великопостного сезона. Эта серия музыкальных выступлений возобновилась после долгого перерыва. Почти сто лет не устраивались Великопостные концерты. И вот в Санкт-Петербурге эта традиция снова возродилась. Уже три года проходят эти концерты, они предшествуют Светлому празднику Пасхи. Ваши сочинения исполняются в этот период. Какое значение Вы придаете проведению Великопостных концертов? Ведь явление это достаточно редкое…
- Мне кажется чрезвычайно важным это культурное дело. Во-первых, это очень привлекательно для многих людей, которые продолжают в себе сохранять религиозную субстанцию. Везде в мире разрушается эта духовная материя, причем катастрофически. А вот в России теплится такая единственная надежда, когда очень много людей нуждаются в том, чтобы ее сохранить и делают определенные шаги в этом направлении. Организация Великопостных концертов свидетельствует о том, что существует такая необходимая активность. Это настолько важно сейчас! Может быть, важнее ничего нет в том мире, который у нас на глазах становится все менее и менее духовным, все более и более обедненным смыслом жизни. А ведь этот смысл коренится только в религиозном сознании. С моей точки зрения это другое измерение жизни, которое человек, в принципе, может потерять. Поэтому, эта инициатива для меня драгоценна.
- Период Великого Поста - время очищения человека, через молитву он старается быть ближе к Богу. И духовная музыка этому тоже способствует…
- Она действительно способствует, и я очень надеюсь, что будет отклик на эти усилия организаторов и исполнителей. Это же чрезвычайно сложное и затратное дело, не окупаемое финансово. В мире сейчас остались высшим мерилом – финансы. И вот сверхпревалирующей доминантой внезапно является культурная инициатива.
- София Асгатовна, знали ли Вы о проводимом в Санкт-Петербурге конкурсе духовной музыки композиторов «Роман Сладкопевец»?
- Конечно, я знала об этом. Ведь я являюсь одним из членов попечительского совета данного конкурса. Я очень рада, что наконец-то все уже почти свершилось, хотя предстоит еще исполнение этих сочинений и окончательное суждение о том, каковы же творческие силы в этом направлении.
- София Асгатовна, давайте непосредственно обратимся к программе концерта, составленного из Ваших сочинений. Там участвуют Эстонский национальный симфонический оркестр – коллектив, который исполнял Ваши произведения в прошлом году в Таллинне на Вашем авторском концерте. Хотелось бы узнать, как Вы относитесь к музыкантам Эстонского национального симфонического оркестра и к Андресу Мустонену – дирижеру, который испытывает горячий интерес к Вашей музыке?
- Если сказать с абсолютной откровенностью, то мое отношение восторженное, без преувеличения. В Таллинне коллектив с Андресом Мустоненом исполнил Пасху (Воскресение по Иоанну»), т.е. вторую часть «Страстей по Иоанну». Она ведь очень редко звучит. Мустонен решил сделать вторую часть. Это явилось своеобразной репетицией к тому, что произойдет в августе во время Люцернского фестиваля. Там Андрес Мустонен исполнит полностью дилогию – и Страсти, и Воскресение. Знаете, в Таллинне я была совершенно поражена невероятно качественной игрой Эстонского национального симфонического оркестра. Каждый из музыкантов – персона, необыкновенная личность. Андрес Мустонен – один из ярчайших представителей музыкального искусства. Когда он в первый раз взял мое сочинение (это было еще до этого исполнения), я вдруг увидела, что Андрес – музыкант, который летает. Он настолько любит музыку, что он живет только ради этого звучащего состояния мира. Редкостное явление в музыкальном мире. Все, что делает этот музыкант, – абсолютная творческая самоотдача. Например, во время петербургской репетиции была большая разница между первым и вторым отделением. Вы не представляйте, что случилось со звучащей музыкальной субстанцией. Было совершенно точное и безупречное выполнение написанного в партитуре. Все оттенки, не говоря уже о ритме и звуковысотности. И, тем не менее, когда Андрес пришел, первая же его фраза зазвучала совершенно иначе. Это своего рода магия художника, которая добавляется сверх партитуры, сверх даже очень хорошего исполнения, которое приготовлено. Как бы Вам мне это все объяснить? Это действительно магия таланта, ни в коем случае это не касается в прямом смысле материи, нет. Это звуковая субстанция, и она изменчива. И это было совершенно очевидно: его руки, его голос, который заставил уже первую фразу звучать подобающе. И хор Михайловского театра преобразился.
- София Асгатовна, а когда Вы впервые встретились с Андресом Мустоненом?
- О, это было очень давно, еще во времена моей молодости. Тогда был замечательный ансамбль Хортус Музикус. Мы просто молились на этот хоровой коллектив, а Андрес Мустонен для нас всегда был фигурой номер один. Но, когда он взял в руки еще и оркестр, и начал играть оркестрово-симфонические произведения, мне кажется, симфонический дирижер не сделал бы вот этой магии, которую способен творить человек, объединяющий в себе и симфонического, и хорового дирижера одновременно.
София Губайдулина и Андрес Мустонен в Санкт-Петербурге
- В программе концерта присутствует одно из недавних Ваших сочинений для оркестра и органа «Всадник на Белом коне», посвященное Валерию Гергиеву…
- Это выдержка из Апокалипсиса, сделанная для того, чтобы существовала оркестровая пьеса на эту тему. Я старалась сделать эту пьесу небольшой. В ней заимствован материал из оратории «Пасха по Иоанну». В партитуре партии хора и солистов совмещены в оркестре. По существу «Всадник на Белом коне» очень подходит Великопостной неделе. А второе сочинение – Концерт для двух альтов с оркестром «Две тропы», которое тоже имеет отношение к Евангелию – посвящение Марии и Марфе.
- А как у Вас возник замысел этого инструментального концерта?
- У немецкого дирижера Курта Мазура, который в середине 1990-х годов был главным дирижером Нью-Йоркского филармонического оркестра, возникла следующая идея. В его оркестре играли две альтистки высочайшего класса – очень красивые и безумно талантливые. Курт Мазур заказал мне сочинение специально для этих двух дам, чтобы они могли проявить себя как солистки. И это действительно было очень большое счастье, когда я им нашла подходящий сюжет. Два альта, которые имеют звуковые возможности приближаться, отдаляться.
«Две тропы» - как два разных пути их любви к Христу. Один путь – обеспечить все житейские попечения, сам фундамент жизни. А другой путь – пройти вместе с Иисусом крестный путь страданий и скорби, обретя при этом наивысший смысл существования. Я, конечно, не собиралась описывать при этом всю сцену, которая была чисто метафорической, это художественное произведение. Там нет стремления войти в какой-то существующий ритуал, но метафора остается достаточно хорошо читаемой.
- София Асгатовна, венчает программу концерта «Аллилуйя» - одно из Ваших масштабных хоровых сочинений начала 1990-х годов…
- Вы знаете, я хорошо помню первое исполнение «Аллилуйи» в Казани. Произошел удивительный случай. Студенты так желали попасть на премьеру моего крупного произведения, что сломали стенку, которая отделяла учебный корпус консерватории от концертного зала Салиха Сайдашева. Вот это мне очень запомнилось. Пропустить молодежь не смогли. И забавная история произошла на следующий день. Какова была реакция на случившееся министра культуры Татарстана? Мы на следующий день встречались с ним. Он сказал мне: «Посмотрите, какие у нас замечательные студенты! А стенку мы обязательно потом починим…. (смеется)»
- София Асгатовна, в этой партитуре использована еще и световая проекция, дисканты и меццо-сопрано.
- Да, и я должна сказать, что вокальное соло исполнит одна из лучших петербургских певиц Галина Сидоренко. Тогда, в 90-х годах прошлого века, я очень увлекалась цветовой гаммой. В «Аллилуйе» мне очень важна была идея радуги, которую в библейской тематике мы часто можем наблюдать. Присутствие радуги как знамение Завета между Богом и Человечеством. Небо и Земля – знамение. И мы видим эту радугу как выражение Славы Божией. Или, например, Ангел Божиий вещает о том, что времени больше не будет, а над головой его Радуга. Семь цветов радуги - в моем сочинении была попытка сделать из них как бы аналог тональной системы. В кульминации «Аллилуйи» проявляется действительно Радуга, которая проецируется на купол церкви, или какого-то другого здания. Самое важное – это идея радуги как смысл этого объединения. Точка, куда сливается житейское множество, единство с Всевышним. В звуковой субстанции это выражается тем, что под конец финала все вливается в унисон, в один-единственный звук. Дискант затем произносит: «Аминь» (цитата из церковного песнопения). В петербургском концерте будут петь два дисканта (мальчики). «Аллилуйя» для меня очень важное сочинение.
- Когда Вы сочиняли «Аллилуйю», то рассчитывали на исполнение этого произведения в церкви или в концертном зале? Где чаще исполняется это произведение?
- Вы знаете, все-таки я рассчитывала больше на концертный зал. Вообще-то, тогда я не очень-то и рассчитывала, что оно может быть исполнено. Был такой период, когда я еще была не вправе рассчитывать на исполнение большого сочинения, которое имеет такой огромный состав.
- София Асгатовна, а какое отношение религия занимает в Вашей музыке? Ведь в большинстве сочинений преобладает духовный аспект?
- Это действительно так, потому что и в моей жизни, и в том, что я делаю как сочинитель, религия имеет, несомненно, основополагающее значение. Мало того, мне кажется, что это явление, которое мы называем сегодня религиозностью в человеке, вообще является корнем существования человечества. Однако, в искусстве это такой корень, без которого оно не может существовать. Поэтому, когда я думаю о себе как о сочинителе, то я не представляю себе другой причины, почему вдруг нужно было бы отдавать так много сил, энергии человеку, сочиняющему стихи, рисовать картины – только для развлечения этого было бы слишком мало. Искусство ведь существует именно потому, что оно способно буквально связывать: religare от латинского «связывать».
Для меня re ligio – восстановление лиги, это чисто музыкальная трактовка между нашим существованием на плоскости, где причинное следствие религии – только религия, и искусство дает нам, таким образом, новое измерение – другое направление времени. Его я называю измерением высоты. Я считаю, что без этого религиозного сознания человечество останется плоским. Будет ли это так, или же общество преодолеет данный кризис – это сейчас очень большой вопрос.
- А как преодолеть сегодня засилие зла в мире? Человек выходит после концерта классической музыки на улицу и неизбежно вовлекается в эту негативную среду. К чему мы пришли сегодня? Какие последствия ожидают общество, как Вы полагаете?
- Я с Вами полностью согласна. Ведь человечество испытывает сейчас большую опасность. У меня даже складывается такое впечатление, что мы можем потерять то качество, которое именуется человечностью. Я уже очень часто замечаю людей, которые превратились в машину. Машинизация жизни привела нас к следующему. Я приезжаю в аэропорт и разговариваю там с сотрудником терминала. Этот человек сразу обрушивает на меня такое количество информации и в таком быстром темпе, с которым могла бы справиться лишь машина. Я прекрасно понимаю, что информация, исходящая от этого человека, чисто машинизированная. Но самое обидное, что он прекрасно представляет себе, что и я должна являться для него такой же машиной. Ведь в данной информации содержится не только то, что мне нужно, а все, что он знает, в очень быстром темпе. Это по сути, уже сложившееся машинизированное сознание. Таких людей я встречала, их не так много, но они есть. Существует такая тенденция. Чуткий человек начинает принимать во внимание эту нависшую опасность. С другой стороны, у меня есть опыт встреч с людьми совершенно другого типа. Например, я приезжаю летом на какой-нибудь фестиваль, где звучит только классическая и современная музыка. Возьмем небольшой финский Кухмо. Там тишина и покой в окружении множества камерных концертов, а вот Хельсинки – большой город и там везде шумы, ритмы чисто внешнего свойства. Но стоит только преодолеть на машине 800 км на север, и Вы попадаете в маленькое селение под названием Кухмо. Там проходит фестиваль камерной музыки самого высшего класса, прежде всего по качеству исполнения. Самые лучшие сочинения, которые существуют на свете, это – Шуман, Шуберт, Малер, Бетховен. Все те произведения, которые мы очень любим и ждем каждый раз их прослушивания. И вот, находясь в Кухмо, я спросила художественного руководителя смотра Владимира Мендельсона: «Володя, а сколько людей посетило концерты в Кухмо за этот месяц»? - «Сорок тысяч», - отвечал он мне. Невообразимое количество слушателей, правда?
И вот повсюду на земле существуют какие-то точки, где собираются люди, которые нуждаются в классической музыке. Они все из разных стран приезжают сюда, в Кухмо, послушать и воспринять то искусство, которое мы представляем сейчас. Мы, сочинители, может быть, даже больше востребованы сейчас, чем, скажем в XVIII–XIX веке. Мы прекрасно должны понимать и осознавать, что от этого зависит будущее нашего музыкального искусства.
Беседовал корреспондент радио «Орфей» Виктор Александров (Санкт-Петербург)
