История театрального костюма с Анной Пахомовой
Об авторе
Пахомова Анна Валериевна – профессор Московской художественно-промышленной академии им. С.Г.Строганова, кандидат культурологии, постоянная ведущая рубрики «Мода и мы» в журнале «Studio Д`Антураж», сотрудничает с журналами «Ателье» и «Индустрия моды», дизайн-эксперт Союза дизайнеров Москвы, член Международного художественного фонда, член Международной ассоциации писателей и публицистов.
В XIX веке в среде ученых исследователей народной культуры возрастает интерес к обрядовым, фольклорным и театральным действам. Описания масленичного и святочного ряжения довольно широко представлены в дореволюционной литературе. Начиная с 1846 года, после образования Русского географического общества, началось повсеместное собирание сведений по народному быту и фольклору. Разные издания, например, «Вестник Европы», «Современник» и другие журналы, а также периодические и этнографические издания, губернские ведомости, сборники губернских статистических комитетов печатали материалы о верованиях, обычаях, народных обрядах и праздниках (мы это уже отмечали в Части №15). В этой статье будет дан небольшой обзор материалов историков и этнографов конца XIX начала XX вв., связанных с некоторыми святочными играми и костюмами, в которые наряжались их участники.
Излюбленный персонаж деревенской публики - "медведь". Лубочная картинка
В трудах И.К. Копаневич[1] есть данные, что в первый день святок ряженье не проводили, к нему готовились. Устраивали складчину и на собранные деньги нанимали просторную избу на все святки, т.е. на две недели, окропляли и освещали её. Примечательно, что в складчине принимали участие все: люди женатые, пожилые, холостые, даже дети-подростки, «…последние обыкновенно платят половину того, что приходится на долю взрослых». «Появляются здесь «тальяночки», в иных селах – балалайки и даже скрипки, – и деревенский бал открывается!». Далее Копаневич подчеркивает, что непременным развлечением деревенской молодежи на вечеринках служит переряживание. «Ряженые обыкновенно изображают цыган и цыганок-ворожей, толстых купцов, евреев, солдат, скоморохов с медведем, нищих-побирух и т.п.». Излюбленным персонажем деревенской публики был «медведь». Ряженый в медведя представлял, как правило, несколько основных сюжетов: как бабы ходят по воду, как девушки глядятся в зеркало. Другой персонаж – «журав», «т.е. представляющий из себя подобие журавля. Чтобы изобразить журавля, парень набрасывает на себя вывороченную шерстью вверх шубу. В один из рукавов которой продевает палку с крючком на конце. Палка изображает клюв журавля, и этим клювом ряженый бьет присутствующих на вечеринке девушек, а те, чтобы откупиться от назойливой птицы, бросают на землю орехи, конфекты, пряники, которые журавль и подбирает». Также автор описывает игры «… непохвального свойства, и некоторые из последних отзываются даже кощунством». К таким играм относятся «венчание» и «похороны».
Ряженые. Святочное вождение "Козы". Ст-ца Анастасиевская, Краснодарский край. Фото, 1989 г.
У Н. Пр-ского находим точное описание игр[2], изображающих кикимор в избе: «…с криком и кривляниями, с корзинами снегу, перемешанного сажею, вбежали кикиморы и принялись завывать, хлестать и парить вениками во все стороны, стараясь, получше угостить грязным веником чужих ребят. Эти кикиморы были не кто иной, как туземные ребята, одетые по-старушечьи во всевозможные лохмотья и тряпки с горшком, накрытым тряпицею и заменявшим кокошник на голове, чтобы как можно более походить на кикимор, т.е. ведьм». Вслед за кикиморами являются «торгованы» - купцы с сукнами, нанкою[3], китайкою[4], кумачом[5] и другим «красным товаром». Далее идет подробное описание действия игры. Задержим внимание на костюмах: «Купцы по одежде несколько отличались друг от друга; двое имели на себе панталоны, кнуты в руках и больше ничего, даже рубашек не имели: другие же двое не имели на себе решительно никакого белья, а одеты были только в одни короткие полушубки нараспашку и шерстью вверх». Затем следовал «стрелок», следом «кузнецы». Их костюмы были, можно сказать, абстрактные, иными словами, их попросту не было вообще – они были обнаженными, исследователь деликатно пишет: «… он (костюм) был таков, чтобы не скрывал ничего из организма». А за кузнецами следовали музыканты – это были крестьянские ребятишки, стучавшие в сковороды, заслонки, ухваты, кочерги и т.п. «все это шумело, стучало, звенело и выло…». Далее разыгрывалась сценка с рыбаками, и изба превращалась в озеро. Рыбаки, обнаженные по пояс, при свете лучины ловили рыбу – девушек. За этой сценкой был «рекрутский набор», далее следовало «соление снетков». Роль снетков доставалась ребятишкам. В избе появлялся огромный кузов, сплетенный из сосновых драниц. В него сажали раздетых ребятишек, а сверху на них высыпали большую корзину снега – это их посолили, «ребятишки запищали, а выскочить было нельзя. В заключение для рассолу на них вылили ушат холодной воды. С визгом и неимоверной быстротой выпрыгнули ребятишки из кузова и ударились на печку и на полати одеваться и отогреваться». После этой сценки в избу входили «какие-то личности», одетые в полушубки, подвернутые наподобие фрака – это был ревизор и писари, последние держали куски бересты и палки (вместо бумаги и перьев). И далее разыгрывался допрос.
Ряженые. "Супруги". Деревня Климово, Горьковская обл. Фото, 1960 г.
У мещан и крестьян города Василя бытовал ряд своих святочных развлечений. В.Ф. Кудрявцев записал их и опубликовал в 1870 г.[6] Как и в записях Капаневич, Кудрявцев пишет, что долгожданный праздник начинают отмечать на второй день, а в первый идут к нему приготовления. «В отношении наряда святочники представляют самое пестрое разнообразие; все они ходят группами. Одна группа, например, состоит из цыганки, турчанки и старика с непременным горбом; другая состоит из бурлака, черемисина в белой рубахе с обшивным воротом, женщины в барском платье и кормилицы с ребенком; третья группа водит медведя на цепи, и все бывают одеты сообразно этому представлению: один изображает мишку, другой – козу, третий – скрипача или барабанщика. Эта группа особенно доставляет удовольствие девицам». Далее в тексте акцентируется фрагмент с появлением персонажа «черт», который предстает перед собравшимися в страшном обличье – с красными глазами, красными губами, длинными когтями, хвостом и рогами, весь обтянутый кожей. Разыгрывается сценка изгнания черта из избы. Историк пишет, что самый «обыкновенный и любимый наряд святочников составляет красная рубаха, обшитая галуном, и при этом шляпа, обвязанная лентами всевозможных цветов».
Торговля на ярмарке. Владимирская губерния. Фото, 1914 г. На переднем плане кузов из сосновых драниц
У многих народов в обрядовых действах помимо специальных, традиционных для каждого конкретного случая костюмов, необходимым дополнением был, назовем его «волшебный» или особенный предмет. Так, например, изображая Мокошь в руке было веретено, св. Варвару или Люцию – гусиное крыло или нож. Таким особенным предметом могла стать палка, метла и др. У ряженых одним из самых распространенных атрибутов были маски, в частности берестяные. Маска-личина – обязательная и древнейшая святочная принадлежность. Личины делались самые разные, в основном, из бересты. На куске березовой коры вырезались отверстия для глаз, носа и рта, пришивали берестяной же нос, приделывали бороду изо льна или конских хвостов, брови, усы, румянили щеки свеклой. Наиболее выразительные личины часто хранились до следующих Святок. В этнографических записках Ф.Д. Нефедова[7] я нашла интересный фрагмент появления ряженых в избе, вот как они выглядели: «Показались два парня в берестяных масках и с деревянными лопатками в руках; они подходят то к одной, то к другой девице и спрашивают: «Сколько набить аршин набойки?». Девка говорит. Ряженый бьет ее по спине лопаткой столько раз, сколько она пожелала себе аршин набойки. <…> В избе крик и хохот».
Маски. Наверху слева-направо: колядовальная маска, святочная маска, маска используемая в обрядах плодородия (Исторический музей, г. Бийск), маска козы / Внизу слева-направо: святочные маски (найдены при раскопках в Новгороде), шествие ряженных
В Части №15 было описание костюма козы, интересным и находчивым способом созданного. А вот как незатейливо, но понятно каждому крестьянскому ребенку в Архангельской губернии выглядел ряженый конем: «Берут дугу с колокольчиком, делают хвост - под пиджаком – веник-листвяник. Вот колокольчик забренчал <…> Маски делали из бумаги. <…> В старину конь приходил на посиделки в шубе перевороченной. Шерсть как шкура»[8].
Сами игры, описание их сюжетов и участников, несомненно, очень интересны своей самобытностью – для разных регионов нашей России характерны особые проявления местного колорита и подачи бытующих в русских деревнях сакральных ритуалов, обрядов, игр и забав. Мы же в рамках нашей рубрики «История театрального костюма» рассмотрели одни из самых распространенных типов костюмов ряженых, а также некоторые атрибуты, или, можно сказать, антураж, аксессуары, которые дополняли образы ряженых.
Примечание: в цитируемых материалах правописание и орфография даны без изменений, т.е. как в первоисточниках.
[1] Копаневич И.К. Рождественские святки и сопровождающие их народные игры и развлечения в Псковской губернии. Псков, 1896. С. 10-18.
[2] Пр-ский Н. Баня, игрище, слушанье и шестое января. Этнографические очерки Кадниковского уезда//Современник. Спб., 1864, № Х. Окт. С. 510-516
[3] Грубая плотная хлопчатобумажная ткань, одна из самых дешёвых в XIX в.
[4] Плотная шелковая или хлопчатобумажная ткань, привозимая из Китая
[5] Хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения.
[6] Кудрявцев в.Ф. Зимние народные увеселения в г. Василе// Нижегородский сборник, издаваемый Нижегородским губернским статистическим комитетом. Т.III. Пор ред. А.С. Гацисского. Н.-Новгород, 1870. С. 109-111.
[7] Нефедов Ф.Д. Этнографические наблюдения на пути по Волге и ее притокам.III.Заволжье//Труды этнографического отдела имп. Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете, кн. IV. М., 1877. C. 59-60
[8] Зап. в д. Околодок Городищенского с/с Нюксеницкого р-на Архангельской обл. От Н.Т. Березина, 71г., Н.И. Савушкиной. – Архив МГУ, 1966, п.1, т.1, № 40. Опубликовано в Народный театр. М., 1991. С. 36.
