Этим летом имя российского пианиста Александра Лубянцева широко обсуждалось в прессе. Причиной стало несогласие профессионального музыкального сообщества с итогами XIV конкурса Чайковского. В результате впервые за всю историю конкурса была учреждена альтернативная премия прессы, лауреатом которой и стал Александр Лубянцев.
Специальный корреспондент радио «Орфей» Екатерина Андреас поговорила с известным пианистом о жизни после конкурса, образовании в Петрозаводской консерватории, любимой группе и новых проектах.
- Александр, сейчас прошло уже достаточно времени после конкурса Чайковского и можно по-иному взглянуть на всю картину. Несмотря на перипетии, поделитесь, насколько Вы довольны результатом конкурса?
- Именно результатом конкурса я, конечно, не доволен. Что это за результат? Это вообще не результат, все-таки хотелось получить какое-то место. (В 2007 году Александр Лубянцев стал лауреатом III премии и бронзовой медали на конкурсе Чайковского – прим. автора). Но я не могу сказать, что я до сих пор расстроен. Сейчас мне уже все равно, слишком много времени прошло.
- Предложений и концертов после конкурса у Вас стало больше?
- У меня стало вообще все хорошо с концертной деятельностью. По-крайней мере, сейчас. Я стал больше гастролировать, чему, конечно, очень рад.
- Без концертов классическому музыканту реально выжить? Я в прямом смысле имею в виду финансовую сторону вопроса. В трудные моменты у Вас не возникала идея бросить музыку?
- Да, действительно у музыкантов бывают периоды без концертов. И, к сожалению, у достаточно многих музыкантов. В это время кто-то начинает чем-то параллельно заниматься либо вообще бросает музыку. Но у меня пока не возникало таких проблем, хотя с периодами без концертов я уже столкнулся. В это время я существовал благодаря помощи родителей, все-таки у меня еще не такой возраст, чтобы резко искать работу.
- У Вас в семье ведь все занимаются музыкой?
- Да, в нашей семье все занимаются музыкой: и родители, и мои сестры. У меня четыре сестры: две младшие – флейтистка и скрипачка, и две старшие – пианистки. Старшие сестры учатся вместе со мной в классе у Виктора Портного в Петрозаводской консерватории. Мама – пианистка. Конечно, всю нашу семью обеспечивает только папа, он работает директором в музыкальной школе, по образованию дирижер-хоровик, баянист и аккордеонист.
- Я правильно понимаю, что официально менеджера или агента у Вас пока нет?
- Это хороший вопрос, на который у меня есть несколько вариантов ответа. Все зависит от того, куда меня приглашают. В общем, у меня есть люди, которые мне в чем-то помогают. Но иногда мне нужно отправлять биографии, для меня это очень сложно. Конечно, я стараюсь напечатать текст, но человека, который бы мне помогал в этом постоянно, у меня нет. Из-за этого я боюсь даже почту проверять. Сегодня, например, пришло письмо с требованиями выслать программу. Хотя, менеджер в этом вопросе не поможет, с программой нужно определиться самому. Но все-таки везде есть свои строгие требования.
- Выходит, настоящая музыкальная карьера, о которой Вы мечтали, наконец-то началась?
- Да, сейчас все улучшается. У меня сейчас есть серьезные концерты и даже туры. Это большие поездки. В Санкт-Петербурге стали проходить хорошие концерты. В моем представлении, наверное, на данный момент у меня и есть настоящая карьера. Я понимаю, что все это может исчезнуть и это нормально.
- А почему это нормально?
- Потому что иногда приглашают, иногда нет. Ведь знаете, не везде могут что-то для меня устроить. Я ведь не могу круглый год гастролировать. Пока мне могут устроить концерты в России, Африке и Японии.
- Александр, Вы стали фаворитом публики в этом году на конкурсе и получили премию прессы. Каковы Ваши ощущения, эта премия многое для Вас изменила?
- Для меня эта премия стала далеко не только повышением самооценки или какой-то инфантильной радостью. Как раз благодаря прессе у меня все стало хорошо. Именно из-за прессы меня взяли в большой японский менеджмент. Теперь я состою там как артист наряду с Дмитрием Хворостовским и Михаилом Майским.
- На одном из туров конкурса среди всех роялей Вы выбрали Fazioli, объясняя это тем, что меньше всего на нем играли… Когда Вы недавно были на гастролях в Японии, Вы, наверное, заходили в Fazioli? Не присматриваете себе новый инструмент?
- Как инструмент Fazioli я, конечно, не потяну. Все-таки они очень дорогие, совсем-совсем дорогие. Но в магазин я заходил и даже немного там выступал. Меня пригласили жить в гостинице, а я попросил пожить у представителей Fazioli в Японии, у нас хорошие отношения.
- Вы сейчас учитесь в Петрозаводске. Долго ли Вы обдумывали свое решение перевестись в Петрозаводск из Петербургской Консерватории?
- В Петербурге мне очень нравились педагоги, очень профессиональные. Но когда я впервые увидел Виктора Портного, я сразу подумал, что этот человек мне очень интересен. Когда я что-то сыграл, меня очень впечатлило то, что он сказал. Это были очень важные вещи, и я сразу начал предпринимать шаги для того, чтобы перевестись к нему в класс. Я, конечно, хотел бы еще аспирантуру закончить в Петрозаводске.
- Вы как-то говорили в одном интервью, что играете для себя. Поясните, разве это возможно? Выходя на сцену и выступая перед публикой, музыкант априори играет не только для себя. Получается, говорить так – быть не честным по отношению к слушателю. Музыкант играет для себя в том случае, если он один в зале или же во время занятий в классе, разве не так?
- Вы знаете, я могу хитро ответить на этот вопрос. Но я могу точно сказать, что я играю для слушателей. Почему? Потому что я стараюсь всегда что-то передать, какую-то информацию. Причем каждый человек может по-разному ее воспринимать. Но от этого я и сам получаю удовольствие. Получается, что в итоге я играю сам для себя. Но, конечно, только за счет того, что я играю для других. Только за счет этого.
- Кто-то считает, что музыкант должен «выпевать» ноты и исполнять то, что написано композитором. Есть те, кто идет за ощущениями и считает, что музыкант – это большее, чем просто виртуозный посредник между текстом композитора и слушателем. Какая концепция творчества Вам ближе?
- Есть два выражения: играешь «как написано» или «отсебятину». Мне кажется, что важно, чтобы в том, что ты делаешь, был смысл. Ты можешь играть четко или не четко, даже в ноты не попадать, важно то, что ты передаешь. Лучше, конечно, при этом в ноты попадать. Вопрос о том, как ты играешь – по нотам или от себя – это очень важный вопрос не только для музыканта, но и для тех, кто сидит в жюри. Члены жюри очень часто музыки уже не замечают. Я не хочу никого ругать, но мне кажется, что они начинают смотреть подчас на то, насколько человек играет точно по тексту либо на то, чья у него интерпретация, правильно ли он соблюдает традиции. По этой причине я, конечно, часто не могу понравиться жюри. Я немного из другого исхожу. Моя идея состоит в другом.
- В чем заключается Ваша идея?
- В том, чтобы был смысл в том, что сейчас происходит.
- То есть нечто большее, чем произведение?
- Нечто большее, чем просто искусство. То есть искусство, направленное для чего-то.
- Когда Вы ошибаетесь на концерте, Вам некомфортно?
- Конечно, мне очень неприятно. При этом я понимаю, что это может быть для меня стыдно, а для публики такие моменты даже интересны. Мне бывает скучно на концертах, когда никто не ошибается. Особенно, если программа мне не интересна или что-то еще не устраивает. Но если вдруг человек ошибается, мне сразу становится интересно. Но когда немного, в этом тоже есть ограничения. Когда все грязно, это слушать невозможно.
- Многие хотят уехать из России... Вы делаете многое, чтобы остаться. Вы как-то пробовали учиться в Германии, но вернулись. Почему?
- Да, один раз я уехал учиться в Германию, и совсем недавно чуть не уехал туда во второй раз. Но я решил, что мне настолько нравится мой педагог, что я, пожалуй, останусь. Я решил, что мне есть из-за чего остаться в России. Тем более у меня есть какой-то патриотизм. У меня здесь много знакомых, которые для меня важны. У меня здесь есть корни. За границей у меня этого нет.
- Вы боитесь одиночества?
- Конечно, очень. Психологически тяжело быть одному на гастролях. Особенно когда ты проводишь время один в гостинице и совсем никого не знаешь в городе. На гастролях особенно чувствуешь одиночество.
- Александр, Вы планируете в ближайшей перспективе участие в новых конкурсах?
- Хочу поехать в Монте-Карло, может быть, отправлю программу. И в Сидней думаю поехать еще раз, я там был в 2004 году, даже получил на одном из конкурсов пятое место. Я вообще очень люблю конкурсы просто потому, что в это время можно познакомиться и пообщаться с молодыми музыкантами. К тому же всегда есть какая-то оценка.
- То есть конкурс для Вас напоминает пионерский лагерь?
- Да, просто веселое сборище музыкантов.
- А у Вас было вообще нормальное детство?
- У меня было, я во дворах пропадал. Школу я сдал экстерном, но что-то помню и знаю. Особенно литературу. Недавно читал книжки Джона Толкиена «Властелин колец». Я люблю британских писателей.
- Как мне удалось выяснить, к числу Ваших любимых произведений принадлежит Соната №5 Скрябина. Какие образы скрываются для Вас в этом сочинении?
- В связи с этой сонатой у меня возникают космические образы, появляются какие-то загадочные существа, целый спектакль. Обычно эту сонату называют фа-диез мажорной, но она написана не в этой тональности. По моим ощущениям, насколько я могу дать вообще оценку произведениям, у этой сонаты нет тональности. Это частое заблуждение, что она фа-диез мажорная, видимо, ее путают с четвертой. Кто-то когда-то написал, и все за этим последовали. Все-таки это скорее политональная музыка.
- При этом Вы хорошо воспринимаете танцевальную музыку. Чем Вам нравится группа Jamiroquai?
- Можно даже сказать, что я их фанат. Мне почти все песни у этой группы нравятся. Когда я слушаю эту музыку, у меня идет серьезный музыкальный анализ. Я слушаю подголоски, аранжировки, последовательности гармоний, насколько они соответствуют тексту.
- Вы ведь тоже занимаетесь композицией?
- У меня есть несколько своих пьес, я играю их на концертах (Sunday, Pessimistic song, Tarantella – прим. автора). Я пробую сочинять, но совсем немного.
- У Вас не так давно был совместный концерт «Рахманинов-гала» с пианистом Филиппом Копачевским, еще одним участником конкурса Чайковского. Это один из первых концертов в Москве?
- На самом деле у меня было очень мало концертов в Москве. Кажется, это был всего третий концерт, прежде было два сольных. Мне хотелось бы жить в Москве, у меня здесь много хороших знакомых. Что касается жизни в Петрозаводске, то мне вначале очень нравилось – так зелено, спокойно, но не так давно на меня напали, и я получил сотрясение мозга. Со мной ничего никогда не происходило, в Петрозаводске вообще ничего ни с кем не происходит, и вдруг на вокзале в не очень позднее время на меня нападают… При этом я ничего не видел и не слышал. После этого нападения я написал песню на английском языке, в котором ставится вопрос о том, почему такие вещи происходят в мире (смеется). Хотя я не могу очень сильно жалеть о том, что это случилось. Наверное, в этом тоже есть смысл.
Материал подготовила специальный корреспондент радио «Орфей» Екатерина Андреас
