Вот и закончился XIV Международный конкурс имени П.И. Чайковского, объявлены имена лауреатов, и именно они уже совсем скоро вновь предстанут перед нами в гала-концертах, которые в этом году состоятся в Москве и Санкт-Петербурге. Сам конкурс становится уже историей, как становится историей и все то, что было связано с ним на волне радио «Орфей». Ведь за период проведения конкурса в нашей студии побывали многие известные музыканты, общественные деятели и, конечно, члены жюри самых разных специальностей. Но и эта история, как и сам конкурс, еще не завершена. Представляем вашему вниманию беседу ведущих эфира радио «Орфей» Елены Панфиловой и Дмитрия Ушакова с американским виолончелистом Линном Хареллом.
Линн Харрелл (США) – солист, исполнитель камерной музыки, дирижер и педагог. Работал в Америке, Европе и Азии. Вместе с Ицхаком Перлманом и Владимиром Ашкенази удостоен двух премий «Грэмми» – в 1981 году за запись Фортепианного трио П. И. Чайковского и в 1987 году за запись полного цикла произведений Бетховена для фортепианного трио (обе выпущены фирмой Angel/EMI). Удостоен многих других наград, в том числе первой премии Эвери Фишера.
Елена Панфилова: Здравствуйте, господин Харелл! Я приветствую Вас в студии радио «Орфей»!
Линн Харелл: Здравствуйте! Это большая честь для меня быть гостем столь важной радиостанции.
Итак, вчера закончился Конкурс Чайковского, состоялась церемония награждения его лауреатов. Скажите, что Вы чувствовали, глядя на новое созвездие молодых талантов, которые впервые за все время проведения конкурса собрались на одной сцене вместе?
Я был очень взволнован, глядя на этих молодых людей. Это была очень красивая и торжественная церемония. Просто фантастика, что нынешний конкурс мы все имели возможность наблюдать и отслеживать в интернете по всему миру. Этот факт, безусловно, открывает новую эру в истории этого престижного состязания. И, конечно, восхитительно то, что сам Вэн Клайберн проделал столь сложный путь из Америки, чтобы прибыть на конкурс. Как красноречиво и элегантно он говорил о значимости искусства. Потрясающе, что у молодых музыкантов есть такая возможность начать свою карьеру с этого конкурса. Но они должны всегда помнить, что это только начало. Музыкальная карьера – очень длительный процесс. К примеру, я был на этом конкурсе целых 50 лет назад.
Это очень интересно, потому что я, изучая Вашу биографию, вообще не нашла каких-либо упоминаний о конкурсах в Вашей жизни.
Конечно, жаль, что информацию об этом нельзя найти в моей биографии, но там нет и многих других фактов моей жизни, в противном случае моя биография была бы слишком длинной. Возможно, дело и в том, что мне не удалось достигнуть каких-то высоких позиций на конкурсе 1962 года. Но это уже не имеет никакого значения, потому что в целом у меня и без того сложилась большая и полноценная карьера. Но должен признаться, что даже на этом конкурсе мое сердце лежало на стороне тех молодых исполнителей, которые так и не добрались до финала. Им надо всегда помнить, что это жизнь на этом не заканчивается. Повторюсь, что это очень долгая карьера. Работа начинается и для самих победителей – теперь им предстоит долгий путь становления истинными артистами. А премия на столь престижном конкурсе – это своего рода кредит доверия.
Господин Харелл, Ваша работа на конкурсе в качестве члена жюри – это Ваш первый опыт судейства?
На Конкурсе Чайковского – да. Но прежде я выступал в качестве члена жюри на других международных конкурсах. Это было не так часто, наверное, раза четыре за последние двадцать лет. Конкурс Чайковского меня действительно впечатлил своей открытостью и прекрасной организацией. Безусловно, в этом большая заслуга Валерия Гергиева и Ричарда Родзинского, что в составе жюри оказались такие проницательные и мудрые люди, которые понимали, кому они могут помочь, кого надо подтолкнуть, а кого отвергнуть.
А в специальности «виолончель», насколько трудно Вам далось решение по распределению мест между лауреатами?
Что касается трех первых призов, то здесь для меня все было предельно ясно. Не могу говорить с такой же уверенностью за своих коллег, но, тем не менее, тут у нас не было каких-либо возражений и дискуссий. Лично я согласен с этим решением. В конце концов, весь подсчет вела компьютерная программа, которая производила некие манипуляции над нашими оценками от 1 до 25. «Ноль» расценивался как воздержание.
Но компьютерная программа – это компьютерная программа. Насколько общее решение жюри отражает Ваши личные симпатии и пристрастия?
Как только члены жюри начинают говорить об артистических аспектах в контексте конкретных людей, то возникает так много противоречивых мнений касательно подготовки, таланта, способностей. Здесь очень трудно быть объективным. И, когда в дело вступает компьютерная цифровая система, она как раз позволяет нивелировать это расхождение во мнениях и как следствие диапазон разброса оценок, корректируя тем самым объективность каждого индивидуального решения.
А Вы вспоминаете тех музыкантов, которые не прошли во второй тур и в финал?
На самом деле я отношусь к ним с очень большой теплотой, потому это как раз мой случай. Конечно, жаль, что кому-то не удалось пройти в финал и, как в моей ситуации, не снискать награды, но сам для себя я тогда четко сознавал, что я просто был не готов попасть в этот мир, мне еще предстояло много работать, и я видел перед собой массу задач. Это именно то, о чем должны думать и сегодняшние музыканты, не прошедшие в финал.
Все говорят об очень высоком уровне нынешнего конкурса, что лично Вам показалось наиболее интересным?
Да, я согласен, что исполнительский уровень был просто экстраординарный. Что касается новых музыкальных идей, то нам, членам жюри, здесь было, над чем поразмышлять. Молодые музыканты тратят сегодня так много времени на свое техническое совершенствование, что порой его просто не остается на музыкальное постижение. А ведь по опыту многих поколений великих музыкантов мы привыкли к тому, что главное в артисте – это его индивидуальность. А индивидуальность артиста, как правило, обнаруживает себя в возрасте после тридцати лет. Сейчас тенденция такова, что мы видим все более и более молодых артистов, чьи карьеры начинаются все раньше и раньше. Это заставляет молодых людей искать свою индивидуальность гораздо раньше, чем это предопределено природой. Ведь по законам природы цветок начинает цвести тогда, когда приходит для этого время. В условиях такого давления молодые артисты вынуждены искать новые пути раскрытия собственного исполнительского «я», тем самым умоляя порой крайне важную для музыки художественную составляющую. Но все же столь захватывающе наблюдать как они физически, эмоционально и эстетически пытаются искать смысл в том, что играют. Но искусство музыкального общения, когда одна личность способна через свою музыку сказать что-то другой личности – это дар, который требует гораздо большего времени.
Беседу Елены Панфиловой с Линном Хареллом слушайте в прикрепленном аудиофайле.
