«Вся прелесть музыки – в мелодии», – так когда-то сказал сын кухарки и каретного мастера, которому судьба уготовила роль основателя классической инструментальной музыки. 31 марта – день рождения Йозефа Гайдна. Его младший современник, великий Амадей, говорил, что никто не в состоянии балагурить и потрясать, вызывать смех и глубоко трогать, и всё это одинаково хорошо, как это умеет Гайдн.
Композитор оставил огромное творческое наследие – около 1000 произведений практически во всех жанрах, существовавших в музыке того времени. Его 104 симфонии. 83 квартета и 52 клавирные сонаты – это шедевры, которые живут и восхищают людей вот уже два столетия. «Гайдн обессмертил себя если не изобретением, то усовершенствованием той превосходной, идеально уравновешенной формы сонаты и симфонии, которую впоследствии Моцарт и Бетховен довели до последней степени законченности и красоты», – писал П.И.Чайковский.
Жизнь Гайдна была нелегкой. Он испытал на себе все превратности существования венского музыканта 18-го столетия: мальчик-певчий в кафедральном соборе, изгнанный из капеллы после ломки голоса; безработный музыкант, берущийся за любые заказы, чтобы обеспечить себе кусок хлеба; аккомпаниатор знаменитого Никола Порпоры; и, наконец, капельмейстер в капелле князей Эстергази, что обеспечило безбедную жизнь, но не оградило от унижений со стороны некоторых влиятельных персон…
Как ни странно, сохранять душевное равновесие и чувствовать себя довольным каждый день (или почти каждый день) трудно не только нам, современным людям. Не менее трудно было и раньше. И в эпоху папаши Гайдна далеко не все творцы были столь жизнелюбивы и добродушны. Гайдна, по всей видимости, спасала любовь к музыке и любовь к труду (а уж потрудиться ему пришлось немало). И, конечно же, чувство юмора. С юности композитор любил шутку и озорство. Однажды он подговорил приятелей-музыкантов спрятаться в разных уголках Вены и ночью по его сигналу заиграть кто что захочет. Как же возмущались венцы, среди ночи разбуженные таким «кошачьим концертом»!
Без чувства юмора Гайдн бы не смог столько лет служить семейству князей Эстергази. Ведь ему приходилось терпеть непрекращающиеся капризы господ, он обязан был по первому приказанию его светлости сочинять любую музыку, какую пожелает эта самая «светлость», обязан был никому не показывать новых композиций, а тем более никому не разрешать их списывать, и даже без ведома милостивого разрешения князя ни для кого ничего не сочинять. Такой контракт, вероятно, удручил бы многих, но не Гайдна. Потому что недостатка в заказах у него не было, а сочинять для другого не было времени. Зачем же расстраиваться, не так ли?
Не всё всегда шло гладко у Гайдна, но он не унывал: «Я рано встаю и, как только оденусь, становлюсь на колени и молю Господа и Пресвятую деву, чтобы мне сегодня была удача. Потом я завтракаю и сажусь за клавесин и начинаю искать. Если нахожу скоро, то дело идет без особых помех. Но если работа не дается и я вижу, что из-за какого-то проступка я лишился милости Божьей, тогда я снова приступаю к молитве и до тех пор молюсь, пока не почувствую, что я прощён», – так простодушно говорил Гайдн. Внутренняя чистота и искренняя вера соединялись в нем с жаждой постоянного поиска и эксперимента. Это нам сейчас он кажется хрестоматийно классичным, а при жизни композитора многие его произведения называли «скандально веселыми», возмущались, что у него «никогда не знаешь, куда повернется мысль», что он нарушает строгие правила письма. Сегодня все эти претензии вызывают улыбку, но вряд ли кто станет спорить, что музыка Гайдна остроумна и свежа. А главное, она всегда доставляет радость слушателям – это именно то, чего и добивался композитор.
Судьба была благосклонна к нему: он прожил в мире и в почете, его произведения исполняли повсюду, а музыкальные идеи не покидали его до глубокой старости: «Воображение играет на мне, как если бы я был клавиром», – признавался маэстро.
