Дягилев Сергей Павлович

Знаменитые «Русские сезоны» Сергея Дягилева открылись в Париже 19 мая 1908 года на сцене парижской «Гранд-опера» состоялась премьера оперы «Борис Годунов» с Фёдором Шаляпиным в главной роли.

К этой постановке Дягилев долго готовился: ему хотелось представить Парижу подлинную Русь конца 16   начала 17 века, и для этого он изъездил всю крестьянскую Россию, собирая сарафаны, старинный бисер и вышивки.

Сергей Павлович часто вспоминал о своём первом оперном сезоне. По его словам, генеральная репетиция «Бориса Годунова» прошла блестяще. Дягилев был спокоен за судьбу этого спектакля. Вечером неожиданно в отель к Дягилеву пришёл Шаляпин — громадный, бледный, взволнованный: «Я завтра не могу петь... У меня трак.... Боюсь... Не звучит». И действительно, голос у Шаляпина, когда он произносил эти отрывистые фразы (а Шаляпин часто говорил отрывистыми фразами), не звучал. «Бессильно садился он — его трясёт лихорадка творческого волнения и скрытого ожидания творческого мига, который будет завтра».

Дягилев всеми силами старался успокоить, разговорить Шаляпина, прогнать страх, но всё было напрасно. Весь вечер они провели вместе, и только под конец Шаляпин стал спокойнее, увереннее. Пора уходить. Шаляпин подымается, прощается с Дягилевым — и тут снова беспокойство, страх и бессилие овладевают им: он не может уйти, боится остаться один, без поддержки и ограды Дягилева: «Я останусь у тебя, Сережа, я переночую здесь где-нибудь, на стуле у тебя». И Шаляпин проводит неспокойную, неудобную, тревожно-лихорадочную ночь в салоне Дягилева, примостившись на маленьком диванчике, который был, по крайней мере, в два раза меньше громадного Фёдора Ивановича.

На следующий день состоялась премьера «Бориса Годунова». Парижу, а через Париж — столицу мира — и всему миру открылось новое русское чудо — чудо шаляпинского «Бориса Годунова», которое до тех пор знала только одна Россия. Спектакль, по словам Дягилева, невозможно было описать. Париж потрясён. Люди взбирались на кресла, в исступлении кричали, стучали, махали платками, плакали в несдержанно-азиатском, а не в сдержанно-европейском восторге. Русский гений завоевал столицу мира и весь мир.