Валентин Урюпин - самый востребованный и широко известный российский кларнетист молодого поколения. Одновременно он входит в плеяду наиболее перспективных молодых дирижеров, успешно развиваясь в двух ипостасях. Специальный корреспондент радио "Орфей" встретилась с Валентином Урюпиным для эксклюзивного интервью.
- Валентин, на одном из концертов, Вы играли сначала на кларнете, а потом дирижировали. Какое место в Вашей жизни сегодня занимает кларнет?
- Кларнет – это уже часть хобби (улыбается)
- При этом в прошлом году Вы участвовали в Международном конкурсе кларнетистов в Италии и победили, получили специальный приз на конкурсе ARD в Мюнхене, зачем тогда ехать на конкурс, если это хобби?
- Конечно же, я не совсем прав, когда говорю, что кларнет - это хобби. Но удельный вес моих activity в последнее время медленно, но верно меняется в сторону дирижирования.
- Все началось с Харькова? Именно там Вы стали главным приглашенным дирижером академического молодежного симфонического оркестра.
- Не совсем так. В Харьков я пришел значительно позже. Началось все в раннем детстве, когда я понял, что быть дирижером – это моя мечта.
- Валентин, а как Вы это поняли?
- Видел по ТВ дирижеров, правда, тогда не очень понимал, что это как-то связано с музыкой. Мне казалось, что дирижер – человек, который стоит и делает красивые жесты. И ему за это аплодируют. Со временем, конечно, пришло понимание, что это не совсем так, но мечта только стала сильнее от этого. И когда мне было 19 лет, так получилось, что я впервые встал за пульт, не учась этому специально.
- Как сложились обстоятельства, чтобы это произошло?
- Есть такой замечательный дирижер Анатолий Абрамович Левин, который возглавляет оркестр Московской консерватории. Это изумительный музыкант и один из тех людей, кто на меня сильно повлиял, дал мне «путевку в жизнь». На первом курсе, учась в классе Евгения Александровича Петрова как кларнетист, я играл в студенческом оркестре. И Левин меня пригласил сыграть концерт Моцарта в Большом зале Консерватории. Это было одно из первых моих вечерних выступлений на этой сцене с оркестром. Во время репетиции Анатолий Абрамович ушел в зал слушать оркестр, который играл сам. И когда он уходил, как-то так получалось, что я начинал вести оркестр, не знаю чем - дыханием, кларнетом, но он заметил это, и видимо увидел во мне какой-то потенциал. Помню, я еще тогда ему сказал, что мечтаю дирижировать… Но эта профессия очень трудно открывает двери… Нельзя просто рийти куда-то со словами «я хочу быть дирижером». Вначале ты должен себя зарекомендовать как инструменталист или теоретик с хорошим слухом, найти педагога… Это все непросто. Когда я сказал Левину о своей мечте, он спокойно ответил, что это хорошо. Вскоре после выступления в Большом зале Анатолий Абрамович пригласил меня в Молодежный Симфонический оркестр Поволжья, - это коллектив, в котором играют молодые музыканты со всей России и не только. Оркестр каждое лето собирается в городе Тольятти. При этом в оркестре есть стажерская группа для дирижеров, в которую входили замечтальные ребята, сейчас очень динамично развивающиеся: Макс Емельянычев, Азиз Шохакимов, позже к нам присоединился Тимур Зангиев – ему сейчас 18 лет, а он уже работает в театре Станиславского, это вообще фантастика. Невероятно талантливый парень. И вот тогда в 2005 году Левин сказал: «Приезжай ко мне! Но я тебе естественно не дам дирижировать - ты ничего не умеешь. Должен будешь сыграть произведение Россини для кларнета с оркестром. И будешь готовить его сам и играть без дирижера. А если у тебя не получится, дирижировать будет кто-то другой». И вот как-то неожиданно я вышел к оркестру, абсолютно ничего не умея.Как-то все симпатично прошло, после чего Анатолий Левин сказал, что мне надо заниматься дирижированием. Это был 2005 год. А еще на той же сессии в Тольятти оказался человек, благодаря которому я дирижером и стал. Это профессор Государственной консерватории Узбекистана – Владимир Неймер, который занимается тем, чем мало, кто занимается.
- Чем это?
-Он учит совсем начинающих дирижеров не общемузыкальным вещам, а именно профессии. Это не только азы специальности - дирижерская аппликатура, методы воздействия, постановка красивых и понятных рук. Он учит тому, чему научить вообще невозможно – эмоциональному излучению.
- А что такое излучение?
- Способность воздействовать на оркестр не просто схематично-мануально, а так, чтобы у музыкантов загорелись глаза, чтобы они что-то почувствовали и за тобой пошли. Конечно, в первую очередь это излучение должно быть в тебе самом. Но часто надо уметь это достать из человека. Вот это Неймер и делает.
- Знаю, что Вы учились 2 года в классе оперно-симфонического дирижирования у Владимира Неймера… Как это проходило?
- Я стал летать в Ташкент несколько раз в год. Вначале все шло очень неважно: у меня длинные руки, которые совсем не хотели вставать на место. Даже мне сейчас Владимир Борисович говорит: «Ты знаешь, Валя, в какой-то момент я подумал, что ты так и останешься дирижирующим солистом и из тебя не получится настоящего дирижера, который может выступать на симфонической эстраде, в опере, балете». Однако в какой-то из приездов, я очень хорошо помню этот момент – это была «Ромео и Джульетта» Чайковского - он сказал: «Стоп. Запомни! Вот сегодня я впервые видел у тебя красивые руки». Но это очень дорого мне все стоило, я часами занимался по ночам перед зеркалом. Многие, кстати, дирижеры занимаются перед зеркалом, хотя почему-то не любят в этом признаваться. Но в ясельном возрасте для дирижера это просто необходимо.
А в 2008 г. я, благодаря занятиям с Неймером, довольно легко поступил на второй курс Московской консерватории в класс Геннадия Николаевича Рождественского.
- На Ваш взгляд, сколько обычно продолжается ясельный возраст у дирижера?
- Ну, ясельный возраст у меня уже прошел – я довольно много дирижирую разными оркестрами, но детский возраст продолжается, совершенно не стесняюсь в этом признаться. Все-таки что-то есть в утверждении, что дирижер – это профессия второй половины жизни. Хотя нельзя сказать, что это определенная истина. Итальянский дирижер Вилли Ферреро, например, дирижировал ведущими оркестрами мира в 9 лет. Он был непревзойденным дирижером малых форм – например, гениально дирижировал «Болеро» Мориса Равеля.
- Вы – художественный руководитель оркестра Arpeggione. Какая у Вас была идея, когда Вы создавали свой оркестр?
- Нас было двое: я и очень талантливый виолончелист Николай Шугаев, он сейчас учится за рубежом. Мы решили создать новый оркестр, казалось бы абсолютно непонятно зачем – в Москве оркестров пруд-пруди. Почему-то пришла такая идея. Моя мотивация была простая: меня на тот момент как дирижера никто не знал, мне нужна была практика. Сейчас уже для нас всех этот оркестр – такая отдушина, возможность иногда собраться со старыми друзьями и помузицировать, слава Богу, по-прежнему приглашают довольно часто. Но именно с него все и началось. Потом уже были другие оркестры, потом был Харьков.
- А сейчас Вы в Перми…
- Пермский театр оперы и балета - мое официальное и любимое место работы, я очень счастлив, что моя жизнь сейчас связана с этим театром и, конечно, с Теодором Курентзисом, который меня пригласил.
- С Теодором сложно, наверное, работать?
- Я так подозреваю, что и со мной непросто работать.
- Вы верите в то, что сохраняется тирания в музыкально-дирижерской среде?
- Я как раз придерживаюсь мнения, что эпоха дирижеров-тиранов ушла.
- Каким, на Ваш взгляд, предполагает быть дирижеру?
- Дирижер – это музыкант, коллега, первый среди равных. Просто это человек, который в силу своей профессии, знаний, специфической одаренности, находится за пультом. При этом я исключаю подавление какое-либо. Вообще в самом факте существования дирижеров уже есть трещина, диссонанс: есть человек, который командует другими. Мало кто это любит. То, чего не стоит, на мой взгляд делать - напускать на себя командный вид и демонстрировать свое превосходство, часто, добавлю, мнимое. Нужно с этими конкретными музыкантами, в этой ситуации, здесь и сейчас заниматься музыкой. Дирижер в своем оркестре должен иметь стратегию развития коллектива, убеждать музыкантов в верности этой стратегии не административными методами, а творческими. Конечно же я не идеалист, понятно, что есть общая дисциплина для всех, субординация, бывают ситуации самые разные, но на мой взгляд, уже прошла эпоха дирижеров, которые могли передержать на несколько часов музыкантов или показать 2 пальца на репетиции (это означало в американских оркестрах, что вы уволены). Этого я не приемлю и считаю, что сейчас мы движемся в другую сторону. И, наверное, это хорошо еще и потому, что уровень оркестрантов очень вырос. Сегодня многие музыканты могут заткнуть за пояс иного дирижера. Поэтому мы должны стараться действительно соответствовать нашему статусу и беречь музыкантов.
- У Вас с Юрием Башметом плотные творческие отношения. Чему Вы у него учитесь?
- Я очень рад, что имею возможность выступать с ним вместе на одной сцене. Учусь у него способности простыми словами передать глубокую мысль. Так, что даже и не замечаешь, что она была произнесена. Но спустя время ты возвращаешься к этим словам, прокручиваешь их в памяти и понимаешь, что человек вдруг раз - и заглянул в корень проблемы. Второе: отношение к звуку. Это очень важно. Музыка состоит из развития, из какой-то музыкальной драматургии, но в первую очередь - из внимания к каждому звуку, к его длительности, окраске, эмоциональному посылу. И вот этому бережному и разнообразному отношению я учусь.
Материал подготовила специальный корреспондент радио «Орфей» Екатерина
Андреас
