Никита Борисоглебский – российский скрипач, один из самых ярких и успешных молодых солистов Московской филармонии, лауреат премии конкурса Чайковского.
24 марта в Малом Зале Консерватории состоится совместный концерт Никиты Борисоглебского и пианиста Вадима Холоденко: прозвучат сонаты Моцарта, Эдварда Грига, а также редкие сочинения польского композитора Кароля Шимановского.
11 апреля в сопровождении Академического симфонического оркестра Московской филармонии Никита Борисоглебский исполнит Концерт для скрипки с оркестром («Памяти ангела») Альбана Берга, а 15 мая в сопровождении того же оркестра прозвучит ре-минорный скрипичный концерт Сибелиуса.
В преддверии концертов специальный корреспондент радио «Орфей» Екатерина Андреас встретилась с Никитой Борисоглебским для эксклюзивного интервью.
- Никита, Вы как-то говорили, что уехали учиться в Брюссель, потому что Вас привлекла французская музыка. Чем она Вас привлекла?
- Французская музыка привлекла меня тем, что я не совсем ее понимал. В первую очередь, я не мог понять, как нужно воспринимать эту музыку, не знал, что в этой музыке важно и о чем она говорит. На мой взгляд, у каждой музыки есть свой психологический подход. Например, если ты слушаешь русскую романтическую музыку, ты подсознательно настраиваешься на чувственный аспект Чайковского, Рахманинова, Аренского, Глазунова… Если слушаешь немецко-австрийскую музыку, понимаешь, что у Бетховена, Баха, Моцарта, Шумана в большей степени важна форма, чем чувства, - эта музыка более структурирована. Для того, чтобы найти свое видение французской музыки, мне было необходимо познакомиться с ее культурой, причем не только с музыкой, но и с литературой, живописью, и, конечно же, с языком. Теперь, когда я хотя бы немного говорю по-французски, это помогает мне быть ближе с французской музыкой, хотя по-прежнему не могу сказать, что я целиком и полностью разбираюсь в ней…
- Все-таки французская музыка – это достаточно широкое понятие… Каких композиторов Вы имеете в виду?
- Французская скрипичная музыка не очень обширна, прежде всего, она включает в себя сочинения Мориса Равеля, Клода Дебюсси, Габриэля Форе, Сезара Франка, Франсиса Пуленка. К бельгийским виртуозам относятся Эжен Изаи, Анри Вьётан, у которого есть семь скрипичных концертов, и Гийом Лекё, который написал чудесную сонату для скрипки как раз для Эжена Изаи. В основном, мое обращение к французской музыке было связано с ключевыми произведениями для репертуара вроде сонат Равеля и Дебюсси. В сравнении с немецким репертуаром, французская музыка, конечно, более скромна по количеству сочинений. Но если сравнить французский и русский репертуар для скрипки, то французский репертуар более развернутый. Все-таки у нас много литературы для фортепиано, а для скрипки, к сожалению, сочинений гораздо меньше…
- Никита, давайте продолжим сравнения и сопоставим российское образование и западное. Если посмотреть, у нас в учебном плане гораздо больше внимания уделяется сольфеджио, чем в европейских академиях. Но при этом обязательного предмета по музыкальному менеджменту у нас нет, а ведь молодым российским музыкантам существенно не хватает знаний в этой области…
- Не могу сказать, что углубленное изучение сольфеджио - это плохо. Насколько я понял, те музыканты, которые достигают чего-то на Западе, несмотря на короткую программу по изучению сольфеджио в музыкальном заведении, изучают его для себя. Фактически это self-made подход: образование в области сольфеджио они получают не за счет учебного заведения, а за счет своего личного стремления. Что касается курса по менеджменту, то в условиях современности, это было бы очень полезно. Потому что Россия, к сожалению, несколько оторвана от европейского культурного мира, не говоря уже об американской среде. Но помимо изучения законов бизнеса, молодому музыканту необходимо знать тенденции в исполнении той или иной музыки. У нас все-таки есть определенные клише, которые сохранились со времен советского времени. Прежде всего они проявляются в традиции преподавания. Если вы послушаете на экзаменах то, как играют студенты музыку Баха или Моцарта, то в большинстве случаев это будет достаточно старомодно. У нас ведь есть все условия для того, чтобы быть в музыкальном контексте: на YouTube есть большой архив интересных записей, много зарубежных музыкантов приезжает к нам с концертами, и наши музыканты теперь могут выезжать за рубеж сравнительно легко…
- На Ваш взгляд, владение законами менеджмента позволили бы повысить уровень музыкантов? Зная механизм работы легче понять, что нужно сделать для своей карьеры?
- Уровень музыкантов – двоякая проблема. Возможно, у нас бы повышался скорее не уровень музыкантов, а уровень коммерции в музыкальном искусстве, которая и так уже ощутима. Все-таки менеджмент – это правила поведения на рынке, правила продажи концертов, важные организационные ситуации, поэтому я бы не сказал, что менеджмент способствовал улучшению уровня музыкантов, хотя это могло бы улучшить условия существования музыкантов, позволило российским музыкантам чувствовать себя на рынке свободнее и увереннее. На рынке до сих пор существуют проблемы, которые передались нам «по наследству». Если помните, когда в Советском Союзе открылся железный занавес, наши музыканты начали выступать на Западе. При этом они соглашались играть за маленькие деньги. Разумеется, за такие деньги зарубежные музыканты не играли... Для советских музыкантов гастроли были большой радостью, потому что это позволяло им увидеть мир, выступать на престижных площадках, но тем самым они испортили положение на рынке, потому что они стали сбивать цены. Впрочем, для самих исполнителей и это было хорошо, так как в Советском Союзе они получали еще меньше. Насколько я знаю, заполнению рынка хорошими русскими музыкантами европейцы были не очень довольны, потому что они ворвались из другой среды и совершенно не знали, как себя вести. И до сих пор существует тенденция, что российских музыкантов (за исключением раскрученных и известных) приглашают на «дешевые» концерты. Так как не зная того, на что они на самом деле могут претендовать, их покупают дешево.
- Никита, Вы сейчас очень конкретно сказали по поводу советской традиции, но помню, я читала одно интервью, в котором Вы как раз говорите, что принимаете советскую исполнительскую традицию. Поясните, пожалуйста, этот момент?
- Дело в том, что я разделяю понятия советской исполнительской традиции и советской музыкальной традиции. Исполнительская традиция включает качество игры и звукоизвлечения, какие-то технические вещи, - то, как человек научен играть на инструменте. В Советском союзе в этом отношении было действительно здорово, я даже не могу сказать, что кто-то был научен, потому что это были феноменальные музыканты, которые были прекрасно воспитаны как исполнители. Но музыкальный мир всегда двигается вперед, и за этим движением нужно следить, или по-крайней мере, быть с ними знакомым. Например, в Советское время не существовало движения аутентистов, которое сейчас стало очень популярным, и во многом изменившим отношение к музыке эпохи барокко и ранних классиков. Ты можешь это разделять или нет, но нужно об этом знать. Сейчас уже нельзя играть какие-то вещи в яркой романтической манере: слушая сохранившиеся записи выдающегося австрийского скрипача Фрица Крейслера, который играет в своей совершенно потрясающей манере с большим количеством глиссандо, мы понимаем, что эта манера сейчас уже бы не слушалась, - время и вкусы изменились.
- В свое время Святослав Рихтер говорил, что
мы привыкли на основе старого познавать новое. Было бы еще замечательно исходя
из нового, познавать старое. Специально для Вас молодой российский композитор
Кузьма Бодров написал несколько произведений. Наверняка новая музыка Вам как-то
помогает осознать что-то и в классике?
- Конечно, помогает. В принципе, любое сыгранное произведение, будь то современное или классическое дает тебе новый опыт, открывает выразительские способности, расширяет кругозор и внутренне обогащает. Безусловно, я интересуюсь современной музыкой, но назвать себя очень активным ее пропагандистом, как например Гидон Кремер, я все же не могу.
- Никита, когда я послушала сонату №3 Эжена Изаи, которую Вы исполнили на Конкурсе Чайковского, показалось, что в конце Вы облегченно вздохнули, может, даже подумали, что вот она наконец-то кончилась. Очень сложная музыка…
- У Изаи есть шесть скрипичных сонат, каждая из которых посвящена скрипачу, непосредственно эта соната была посвящена знаменитому румынскому музыканту Джордже Энеску. Музыка Изаи действительно очень сложна, это один из самых известных бельгийцев, которого до сих пор почитают и любят. У Изаи была репутация бельгийского Паганини: он сам был первоклассным скрипачом (даже сохранились записи с его виртуозным исполнением), поэтому хорошо знал технологию скрипки. Музыка композиторов, которые хорошо играли на инструменте, для которого писали, обладает удивительным свойством: например, если мы возьмем произведения Рахманинова, Шопена, Листа для пианистов, они, конечно, сложные, но тем не менее они написаны пианистично. Поскольку композиторы сами были пианистами, они знали, как написать тот или иной пассаж, чтобы все было «под руками». То же самое и со скрипачами-виртуозами вроде Паганини, Изаи, Вьётана, Сарасате, которые одновременно и сочиняли, и концертировали. Несмотря на то, что эти произведения технически очень сложны, они учатся. В связи с этим я часто вспоминаю известную историю с Первым фортепианным концертом Чайковского, который отказывался играть Антон Рубинштейн по причине того, что он очень неудобный. То же самое и со скрипичным концертом Чайковского, - это гениальная музыка, концерт играют все, но написан он не скрипично. В нем есть вещи, которые нельзя один раз выучить и играть, - каждый раз надо с этими местами бороться. Они всегда неудобные, а у Эжена Изаи, несмотря на всю сложность музыки, такого нет. И если ты правильно выучил Изаи, то он всегда «под рукой».
- В последнее время классика стала много терять из-за того, что она – классика. В этом отношении современная музыка или редко исполняемые произведения иногда больше выигрывают, потому что мы слышим их впервые… Насколько Вы согласны с этим?
- Вы, конечно, правы в том, что современная музыка остается более свежей. Но особенное мастерство исполнителя, на мой взгляд, заключается как раз в способности исполнить классику, какой бы она ни была популярной, так, чтобы она звучала как будто впервые. И чем популярнее вещь, тем сложнее это сделать. Пересказать произведение так, чтобы оно показалось слушателю только что рожденным - высшее искусство, и происходит это чудо у единиц исполнителей и действительно очень редко. Такие события всегда особенные. Я прекрасно помню, какое у меня было впечатление, когда я услышал одну из сонат Бетховена в исполнении пианиста Григория Соколова. Прежде я слышал эту сонату много раз, но на этом концерте у меня возникло ощущение, как будто я только что с ней по-настоящему познакомился. Совсем недавно я открыл для себя Четвертую симфонию Брамса в исполнении Карлоса Клайбера, - это потрясающая запись. Одной из целей музыканта должно быть исполнение произведений так, словно это премьерное исполнение. Конечно, это не должно выглядеть карикатурно, совсем не обязательно делать какие-то вычурные вещи. Современная музыка бывает разной, и у нее правда есть плюс – она свежая. Хотя ты никогда не знаешь, как она должна звучать, потому что не знаешь ее потенциал. Потенциал Симфоний Бетховена или Ораторий Баха раскрывается до сих пор. Каждый раз при прослушивании и исполнении ты всегда открываешь что-то новое для себя, - в зависимости от того, насколько велик потенциал этой музыки. Современная пьеса может быть симпатичной, но за этой симпатичностью фраз и мелодий может ничего не стоять. Но нужно играть современную музыку, потому что иначе никогда не поймешь потенциал этих пьес, - это покажет только время.
- В программе Вашего предстоящего концерта с Вадимом Холоденко рядом с рондо Моцарта и сонатой Грига соседствуют «Мифы» Шимановского. Со стороны выглядит немного странно, но насколько я понимаю, это принципиальный момент?
- Я стараюсь сочетать программу таким образом, чтобы между произведениями была связывающая идея, поэтому для меня Кароль Шимановский не выпадает из этого списка. Во-первых, все эти композиторы являются ярчайшими представителями своих национальных школ – австрийской, норвежской и польской, соответственно, во-вторых Шимановский в этом году юбиляр, - 6-го октября исполнится 130 лет со дня его рождения. Но это, конечно, побочные причины. Главное, чтобы его музыка имела право быть исполняемой, потому что услышать ее в залах можно редко. Когда я учился в Консерватории, мои знакомые периодически играли его «Ноктюрн и тарантеллу», Сонату, а вот «Мифы» – нет. Этот цикл состоит из трех частей: «Фонтан Аретузы», «Нарцисс» и «Дриады и Пан». В пьесах нет явной программы и действие в частях нельзя связать с музыкальным развитием, но Шимановский пытался выразить все насколько музыкально интересным языком, что можно легко составить живописную картину. Это нелегкая музыка, поэтому я не ожидаю, что это она будет встречена криками «браво» и «бис». Но нелегкие пьесы, как и в случае с современной музыкой, надо играть, иначе они никогда не дойдут до публики. И никогда не будет воспитан вкус к тому, чтобы их слушать. Ведь что сейчас происходит? Все играют популярные известные пьесы, но я совсем не сторонник такого репертуара. Я не хочу, чтобы и без того усохший репертуар скрипача ограничился пятью концертами и несколькими сонатами. На мой взгляд, тогда это истребляет весь смысл музыкального искусства…
Материал подготовила специальный корреспондент радио Орфей Екатерина Андреас
