В рамках именного абонемента Дениса Мацуева 20 января в Большом зале Московской консерватории состоялся концерт, в программу которого вошли Сифония №5 Бетховена, Концерт №2 для фортепиано с оркестром Чайковского и произведение современного эстонского композитора Э.-С. Тююра под названием «Aditus» для оркестра. За дирижёрским пультом Российского национального окрестра стоял Пааво Ярви. Накануне концерта ведущий прямого эфира радиостанции "Орфей" Алексей Автандилов беседовал в студии с всемирно известным дирижёром о современной музыке и проблемах интерпритации. 
Алексей Автандилов: Я очень рад, что Вы нашли время прийти в нашу студию. Вы сейчас очень востребованный маэстро. Вы только что закончили контракт с Симфоническим оркестром Цинциннати, с которым долгое время сотрудничали. У вас новый оркестр де Пари, у вас постоянный замечательный Бременский камерный оркестр и, кроме того, оркестр Франкфуртского радио. А вот Москва для вас территория не очень обжитая?
Пааво Ярви: Нет, не очень. И мне всегда очень приятно сюда возвращаться. В Москве я часто бывал в детстве. Мы с родителями часто приезжали сюда из Эстонии, на концерты.
Алексей Автандилов: Я хочу напомнить нашим слушателям, что маэстро - сын нашего выдающегося дирижёра советских времён Неэме Ярви. Сегодня он успешно продолжает дело отца во всём мире.
Пааво Ярви: Я был в Москве десять лет назад, тогда я дирижировал РНО, также в программе была одна эстонская вещь - Первая симфония Арво Пярта.
Алексей Автандилов: Это была московская премьера. Кстати сказать, в советские времена вас бы назвали полпредом. Вот вы такой полпред эстонской музыки во всём мире. Во все свои программы вы стараетесь включить музыку эстонских композиторов. Это, конечно, замечательно. В нынешнюю программу вошло сочинение автора, имя которого московская публика не знает, не говоря уже о музыке. Это Эррки-Свен Тююр. Расскажите о нём.
Пааво Ярви: После Арво Пярта, которого во всём мире знают, думаю, самый интересный молодой, если так можно сказать (ему 55 лет), композитор – это Эррки-Свен Тююр. Это мой друг, мы вместе учились в Таллине в музыкальной школе и вместе играли в рок-бэнде. Мы начинали, а он особенно, свою музыкальную деятельность как композиторы. Для рок-ансамбля он сам писал всю музыку. Дальше он пошёл в консерваторию и получил настоящее музыкальное образование. Ведь сейчас очень многие классические композиторы не начинают с Дармштадтской школы, они начинают с рок-музыки. Для меня он - один из самых интересных композиторов, потому что он хорошо умеет пользоваться оркестром. Очень многие из нынешних композиторов пишут для камерных ансамблей, порой очень специфического состава, где, к примеру, много ударных, очень много особых комбинаций. А Тююр точно знает, как максимально показать оркестр.
Алексей Автандилов: Сочинение Тююра, вошедшее в программу концерта, называется по-латински «Aditus», что означает приход. Почему так названо это произведение?
Пааво Ярви: Тююр написал эту вещь для меня. Но его учитель Лепо Сумера, классик эстонской музыки, только что умер. В память о нём и написано это сочинение. «Aditus» - это дорога в другую реальность.
Алексей Автандилов: Скажите, пожалуйста, а как музыка Тююра и других ваших соотечественников воспринимается в мире?
Пааво Ярви: Вы знаете, очень и очень успешно. Я только что эту вещь играл в New York Philharmonic в январе. И оркестр и пресса приняли очень позитивно это сочинение. Интересный факт, большинство из молодых композиторов одну очень важную ступень не прошли. Они не любят Дармштадскую школу. А для них она должна быть очень важна. Стравинский, Дебюсси, Равель и рок-музыка их молодости – и получается комбинация, где у тебя есть и гармонический импульс, и ритмический импульс.
Алексей Автандилов: Но это хорошо воспринимает молодая аудитория. А как относятся поклонники, меломаны со стажем?
Пааво Ярви: И даже они это любят. Потому что музыка всегда имеет эмоциональную и интеллектуальную сторону. Но в конце XX века мы немного забыли, что только интеллектуальная сторона - это не совсем то. Надо иметь органичное сочетание. Я всегда думаю, что музыка должна или петь, или танцевать, или и то и другое вместе. А если не поёт и не танцует – значит это не хорошая музыка.
Алексей Автандилов: Вы мне напомнили слова, кажется, Игоря Маркевича по поводу проблемы современной музыки: «Современную музыку надо играть так, как будто ты играешь классику. А классику в свою очередь так, будто она была написана сегодня». Вы согласны с этим?
Пааво Ярви: Абсолютная правда.
Алексей Автандилов: Мне в связи с этим очень понравилась одна ваша мысль, которую я вычитал в вашем интервью: настоящая музыка всегда звучит по-камерному. Я понимаю это так, что она воспринимается очень интимно, для каждого индивидуально.
Пааво Ярви: Я хотел сказать, что всю музыку надо играть, как камерную музыку. Камерная музыка – это, прежде всего, маленький состав, но это не сосем правильное понимание камерной музыки. Камерная музыка больше показывает, как люди музицируют друг с другом. В таких условиях, конечно, легче контактировать друг с другом. Но симфонии Малера, Брукнера надо играть так, как будто они и есть камерная музыка. Должна быть такая же коммуникация, что и в квартете или квинтете. Что часто мы видим в больших симфонических оркестрах? Стоит во главе генерал, а вокруг сидит много солдат. Все играют и всё очень серьёзно и ужасно скучно. Кстати, это одна из причин того, что я нечасто дирижирую как гость, приглашённый дирижёр. Потому что этот аспект камерной музыки подразумевает, что ты должен знать людей, иметь с ними контакт. Музыканты – это коллеги. 
Алексей Автандилов: Этого безумно трудно добиться с большим коллективом?
Пааво Ярви: С большим можно, но это невозможно, если у тебя есть только три дня с этим оркестром.
Алексей Автандилов: Вашу программу можно назвать изысканной и не совсем обычной. Чайковский Второй концерт Пятая симфония Бетховена. Не считая музыку вашего земляка, сочинения известные на слуху. Тем не менее, я уверен, что здесь есть важная мысль в этой программе, учитывая характер заявленных музыкантов. Тот же Денис Мацуев. Для нас - это харизматичный, динамичный, даже я бы сказал силовой, блестящий пианист. И вдруг Второй концерт. Не секрет, что при первом исполнении концерт провалился, его считали занудным в XIX веке, а что тогда говорить о сегодняшнем дне? Кстати, а какую редакцию будет играть Мацуев?
Пааво Ярви: В первой, оригинальной редакции с гениальной второй частью. Без неё я бы даже никогда и не захотел играть этот концерт. Вообще мы часто выступаем вместе с Мацуевым. Совсем недавно – во Франкфурте, также делали большой тур с парижским оркестром в Испании, как раз со вторым концертом Чайковского. Он это произведение очень хорошо играет, с настоящим романтическим пониманием, у него очень сильна ритмическая сторона, но лирическая сторона тоже ярко выражена. Я приехал в Россию в этот раз, потому что он меня пригласил. Для меня наш совместный тур по Испании стал одним из лучших моментов этого музыкального сезона.
Алексей Автандилов: Насколько мне известно, самый первый ваш, яркий успех был связан с музыкой Бетховена, с записью всех его симфоний, которую вы сделали со своим замечательным Камерным филармоническим оркестром города Бремена. Тогда это был шок для слушателей, настолько необычной была интерпретация. Мне вспомнилось одно ваше высказывание о том, что Бетховен с каждым годом становится всё лучше, всё современнее. Как бы вы объяснили эти слова?
Пааво Ярви: У нас сложилось мнение, что мы всё знаем о Бетховене, Чайковском. Но я не совсем согласен с этим, так как вся музыка меняется, растёт. Ведь если посмотреть в ноты, это просто книга. А музыка начинает жить, звучать через музыкантов. Музыканты играют эту партитуру так, как видят и понимают её с точки зрения своего времени. Например, люди, которые не пережили Первую или Вторую мировую войну может по-другому слушали эти симфонии. Когда Фуртвенглер дирижировал Героической симфонией Бетховена во время бомбёжек, она естественно по-другому слушалась. Поэтому я говорю, что статики нет в этой музыке. Её надо играть как музыку новую, как современную.
Алексей Автандилов: То есть всегда в исполнении важен контекст – кто играет, в какое время и кто слушает. Я помню, в одном из интервью вы рассказывали, как пришли к Бетховену. Это началось с детства, когда вы вместе с отцом слушали все существовавшие на тот момент исполнения этой музыки. Но есть точка зрения, которой придерживаются многие маэстро, что чужое исполнение слушать не надо, это мешает в дальнейшей работе.
Пааво Ярви: Это неправда. Я вырос в семье дирижёра. Большинство из этих советов вроде «не надо слушать других дирижёров» - ерунда. Многие, кто так говорит, втайне сами слушают чужие записи. Например, прослушать Симфонии Шостаковича в исполнении Мравинского для молодого дирижёра – это важнейший момент учёбы. Потому что этот дирижёр и этот композитор показали миру, что симфония может быть целой вселенной. 
Алексей Автандилов: Наверное, чужое исполнение может подавить собственную трактовку у того, кто не имеет индивидуальности.
Пааво Ярви: Слушать надо – копировать не надо. Молодые дирижёры ходят на репетиции зрелых мастеров. Для чего? Это возможность получить особую информацию.
Алексей Автандилов: В старину это была вообще единственная школа, когда не было консерваторских курсов дирижирования. Всё , что вы здесь говорили, обнаруживает такой нетрадиционный, свободный взгляд на музыку. Возможно, эту раскованность в суждениях вам привила рок-музыка?
Пааво Ярви: Рок-музыка, классика и джаз – это вообще-то всё музыка. Но что такое музыка? Может ли кто-то ответить на этот вопрос? Она всегда имеет один и тот же эффект. Музыка должна освободить тебя, чтобы ты смог без скованности слушать, думать и чувствовать. Она должна дать тебе крылья. Академическая музыка этого тебе не даёт, она вообще не должна звучать академично.
Алексей Автандилов: Если у вас есть концепция симфонии и вы её играете с разными музыкантами, она как-то меняется в зависимости от того, с кем вы её делаете? С русским оркестром или немецким…
Пааво Ярви: Не меняется концепция, но меняется понимание того, что возможно с этим оркестром. Например, со своим оркестром я работаю уже десять лет и знаю, как надо. Но вот когда я иду в новый коллектив, я сначала слушаю, как они это играют. Очень часто бывает, что у них свои традиции исполнения. Тогда я смотрю, на что я смогу повлиять. Это очень интересный процесс. Это как пианист идёт из одного зала в другой и у него всегда новый рояль, возможности которого он должен использовать максимально. Бывает, что в этих традициях есть что-то такое новое, что звучит лучше, чем, например, я думал. Это вопрос к тому, что надо оставаться открытым. Я много получаю от музыкантов оркестра, это обогащает моё представление об этой музыке. Это и есть опыт.
Алексей Автандилов: Как в этом смысле складываются ваши отношения с Российским национальном оркестром?
Пааво Ярви: Десять лет назад я работал уже с ними. Это был замечательный оркестр. Я знаю, что недавно они записали все бетховенские симфонии с Плетнёвым. Очень индивидуальное и интересное исполнение. Могу сказать, что мне не нравится давить на музыкантов. Мне хотелось бы с ними гармонично музицировать.
Алексей Автандилов: Ну и последний вопрос, который я хотел бы вам задать. Есть ли надежда, что мы будем видеть вас чаще? Есть ли какие-то планы, связанные с Москвой, Россией?
Пааво Ярви: Во-первых, я надеюсь приезжать сюда чаще. Я люблю и давать концерты и просто находиться тут. Планы пока ещё точно не сформированы. Есть намерение приехать сюда с Парижским оркестром на фестиваль имени Ростроповича. Но точно пока ещё ничего не известно.
Алексей Автандилов: Мы надеемся видеть вас и в одиночку и со своим оркестром в России. Желаем вам новых успехов, новых записей и новых побед.
