Ирина Тушинцева с варшавских праздничных событий по случаю 200-летия со дня рождения Фредерика Шопена.
Звезды первой величины съезжаются на этот форум, посвященный жизни и музыке польского композитора. Специалисты из мира музыкальной науки обсуждают последние новейшие открытия, делясь со всеми заинтересованными своими достижениями в исследовании творчества Шопена. Здесь уже несколько дней проходит научный конгресс «Шопен 1810-2010. Идеи – интерпретации – влияния». Не без гордости стоит заметить, что Россию здесь в том числе представляет и проректор по науке Московской консерватории, и, пожалуй, единственный у нас крупный исследователь творчества Шопена профессор Константин Владимирович Зенкин.
Что касается концертной части фестивальной программы, то здесь все понятно – властвует музыка Шопена. Как же, однако, жаль, что Шопен написал всего лишь по четыре скерцо и баллады, и только два фортепианных концерта. Но вот удивительная вещь – исполнения, которые здесь звучат, рознятся между собой настолько, что только по знакомым мелодиям, темам и достаточно стабильной в музыкальном и стилевом отношении игре оркестра можно быть уверенным, что звучат, скажем, всего лишь два концерта, а не четыре и не шесть. В субботу на сцене Варшавской филармонии была представлена российская фортепианная школа в лице Евгения Кисина (Второй фортепианный концерт) и Николая Демиденко (Первый фортепианный концерт).
Николай Демиденко / 63-ий Международный Шопеновский фортепианный фестиваль (2008 год) /
/ фотограф Marek Grotowski / фото с сайта www.chopin.festival.pl /
Тонкая, почти хрустальная и по-юношески свежая игра Николая Демиденко, в прошлом ученика Дмитрия Башарова, а ныне известного пианиста, живущего в Испании, буквально завораживала. А после своего очаровательного выступления артист согласился дать небольшое интервью специально для слушателей радио «Орфей».
Николай Анатольевич, у Вас изумительный звук, это действительно bel canto на рояле. Я еще заметила, что во время исполнения Вы поете, это Вам помогает?
Николай Демиденко: Это дурная привычка и это ужасно, я просто не замечаю. Это, к сожалению, непроизвольно. Но здесь, конечно, случай особый – день рождения Шопена. Никто же не знает, в какой день он родился. Это утрачено. Может, сегодня?..
А что для Вас значит музыка Шопена?
А всю жизнь она значит. Понимаете, когда человек всю свою жизнь тратит на то, чтобы научиться жить в музыке и ее играть, то и Шопен, и Бах, и Шуберт, и Бетховен, и многие другие, они становятся такой частью жизни, которую нельзя ампутировать.
Я хочу сказать, что такого любования музыкой Шопена, как будто рассматривание драгоценного камня, жемчужины, я еще ни разу не слышала. Как Вам удается создавать такой эффект?
Вы знаете, я об этом не думал. Я просто играю музыку так, как я ее себе представляю, так, как я могу интерпретировать то, что композитор написал. Но есть два момента. Первый – это то, что благодаря невероятной поддержке от Института Шопена мне довелось достаточно много поиграть на рояле, который принадлежал Шопену. Я знаю, как он звучит…
Вы имеете в виду Playel?
Да, я трогал эти клавиши, я записал диск на нем, сыграл концерт и имел возможность услышать этот звук. Он не может играть громко. А второе – это то, что, вы же подумайте, как в жизни бывает: если человек начинает кричать, его перестают слушать. Ну, зачем кричать? Не надо. Драма и содержание музыки Шопена не страдают от того, что его не играют предельно агрессивно. Он другой. Он неуловимый. Он невероятный. Он один. Скорее он играл бы в такой манере.
Раз Вы попробовали этот шопеновский рояль, сложно ли Вам или легко перестраиваться на современный инструмент после этого?
Теперь мне не сложно. Я этим занимаюсь всю жизнь. И, в принципе, чтобы понять, что инструмент может, достаточно 3-4х минут. Дальше можно с ним играть (все это не работа называется, а игра). Но пристроится к роялю Playel было сложно. У меня ушло на это около часа.
А в связи с чем?
В связи с тем, что это инструмент, у которого конструкция настолько сильно отличается от современной… Понимаете, нас учили играть, используя натуральный вес руки. На Playel нельзя положить руку. При его механике, при его конструкции, если я кладу вес руки на клавишу, он перестает звучать. На нем можно играть очень деликатно, предельно легко. Дерево, которому 180 лет, оно хрупкое как стекло. Поэтому я был предельно деликатен. И обнаружил, что если его не грузить, то он может еще «о-го-го!» сколько. Playel такой же замечательный инструмент, как и остальные. И я должен сказать, что для музыки Шопена и Шумана он лучше, чем многие другие.
Николай Анатольевич, а Вы как-то себя сравниваете с современными пианистами, с другими исполнителями Шопена?
А как я могу сравнивать? Я как тот жук, который ползет по веточке и живет в двух измерениях. И не хочу, и не могу. Я хожу, слушаю людей, но, понимаете, можно взять образ. Музыка вся состоит из образов – это вкус, это цвет, это пространство, время... Музыка начинается тогда, когда человек играет не только со звуком, но и с пространством внутри музыки и со временем. И тогда это уже способ общения.
А кто из пианистов, скажем, Вам близок?
Совершенно невероятный Раду Лупу, абсолютно невероятный пианист – для меня №1 из ныне живущих. Из не живущих самый главный герой Феруччо Бузони, которого у меня все записи есть. Это запредельная игра! Человек так играть не может, не то, что играть, он вообразить себе такого не может.
Вы уже упомянули, что Шопен недосягаем, что достичь этого уровня невозможно. Сейчас очень много говорят, во-первых, о буквальности музыки Шопена, о том, что у него было много последователей. На Ваш взгляд, кто из последующих поколений композиторов хоть в какой-то степени духовно, эмоционально отвечает и идет в согласии с музыкой Шопена?
Знаете, если по большому счету, то никто. Он один…
>> Официальный сайт Института им. Фредерика Шопена в Варшаве
>> Официальный сайт, посвященный году Шопена (Chopin 2010 portal)
Ирина Тушинцева, специальный корреспондент радио «Орфей»
