Мария Юрченко
Минувшей осенью театральная Лаборатория Дмитрия Крымова выпустила с небольшим перерывом целых две премьеры. Причем одну из них – для детей. Артисты во главе со своим худруком обратились к самому хрестоматийному произведению русской классики – «Евгению Онегину», которого представили в форме вольного пересказа. Отсюда и подзаголовок спектакля – «Своими словами». Но, как и детский жанр, так и якобы облегченный стиль изложения – это лишь уловки, которых здесь бессчетное множество.
Пушкинский «Онегин» в своем роде уникальное произведение – изученное вдоль и поперек еще со школьной скамьи, но многими так и не перечитанное с тех пор хотя бы еще раз; обожаемое ценителями и пренебрегаемое теми, у кого учителя отбили всякое желание возвращаться к нему вновь; про нас и уже не совсем про нас; нетленное и всё-таки немного приевшееся. С того времени как в столице появилась мода на режиссерский театр, «Евгений Онегин» стал еще и многострадальным – болевой точкой нашей театральной жизни. Сколько интерпретаций и трактовок, сколько дискуссий и споров, сколько потрясений и недоумения! Вспомнить хотя бы спектакль Дмитрия Чернякова в Большом театре, наделавший так много шума. Сетований на то, как можно испохабить «энциклопедию русской жизни», мы слышали немало, а вот попыток переосмыслить закостенелый миф – практически нет.
Некогда высказанное Белинским суждение, подмеченное с присущей автору искрометностью и ёмкостью, за столетия превратилась в изъезженное клише. Именно борьбу со стереотипами вокруг Пушкина объявляет Дмитрий Крымов в своем спектакле и начинает как раз с «энциклопедии русской жизни». Знаменитый роман в стихах для публики пересказывают ученые-гуманитарии из-за границы: импульсивный чешский профессор (Сергей Мелконян), невозмутимый финн (Максим Маминов), восторженная француженка (Наталья Горчакова) и педантичная немка (Анна Синякина). По ходу повествования они безбожно коверкают русские слова, путают ударения и привносят уморительные интонации, продиктованные как бы национальным характером, но вместе с тем за скобки (причем совершенно безболезненно для зрителя) выносится великолепный пушкинский слог. Согласитесь, что в устах отечественного интеллектуала подобное могло бы сойти за святотатство, а вот иностранцу из университетских кругов – вполне простительно.
Но что гораздо важнее – вскормленные на чужой земле почитатели русского поэта расставляют новые акценты в знакомом до боли сюжете. Ведь, если вдуматься, то мы глубоко заблуждаемся, полагая, что знаем «Онегина» как свои пять пальцев. Скорее нам хорошо известна фабула романа – приезд главного героя в деревню, безответная любовь к нему юной Татьяны, трагическая гибель Ленского, запоздалое прозрение Онегина. Эдакая мыльная опера, в то время как у Пушкина в тексте немало лирических отступлений, о красоте, содержательности и пространности которых можно рассуждать бесконечно. Именно они более всего занимают иноземных светил. Ну, конечно, разве это не поразительное явление – русская зима, инсценируя которое, недолго и сердечный приступ схлопотать! К этюду приглашаются маленькие зрители из зала, которым предстоит кататься на коньках и салазках, изображать “жучку” и мимкрировать под камыши. Спонтанный элемент ловко встраиваться в структуру спектакля, словно идеально вырезанный пазл. Цель режиссера отнюдь не занять ребятишек, как на детском утреннике, а вовлечь их в уязвимый и хрупкий, чувствительный ко всякого рода излишествам театральный процесс.
Еще одна национальная черта – русская хандра, рядом с которой любой другой вид депрессии, включая мрачный «английский сплин», покажется лёгким недомоганием. Вы, кстати, знаете, что такое сплин? Если нет, тогда вам на спектакль к Крымову, где это разъясняется предметно.
Или вот, скажем, какой была Татьяна? «О-о-о!», – тяжело вздохнете вы, на этот счет мы за последнее время стали свидетелями самых невероятных версий. А вот поборники светлого образа впадают в другую крайность, уверяя нас, что благородная и «чистая душой» Татьяна не могла бы себе позволить того или этого; и письмо свое она писала не в полоумном приступе, а в благоговейном томлении. Впрочем, Дмитрий Крымов от приступа не отказывается, только он здесь особого рода – пубертатный. Взъерошенная девочка (Анна Синякина) ерзает на стуле, нервно закусывает нижнюю губу, сверкает глазами, шустро перехватывает перо ногой и также безотчетно прикладывается к пузырьку с чернилами. Сцена доводится до мультяшной экзальтации: задействуя обе пары рук и ног разгоряченная Татьяна бешено строчит свое письмо, заедая преизбыток чувств хрустящими перьями. Не торопитесь с критикой – гормональный всплеск еще не повод отказывать барышне в чистоте душевной.
Хлопотливая няня (в изумительном воплощении Сергея Мелконяна) оправдывает свою подопечную: «Ведь она всего лишь ребёнок и не ведает, что творит». К подоспевшему Онегину (на этот раз – в исполнении Максима Маминова, поскольку роль переходящая) Татьяна несется через весь зал и с разбегу запрыгивает, намертво обвивая талию ногами, прямо как набоковская Лолита в известной картине Эдриана Лайна. Чуть ранее Онегину с трудом удается “распаковать” полученное письмо, из которого высыпается пуд блёсток, конфетти и прочих девичьих сюрпризов. Юные школьницы заговорщицки переглядываются и одобрительно кивают – девочки понимают.
Убийство Ленского происходит мимоходом. Зрителям вновь позволяют порезвиться на «Татьяниных именинах», а роковой выстрел совершает случайный господин из зала, которому предлагают примерить на себя образ Онегина. Сквозь безжизненное тело молодого поэта прорастает цветущий побег – наступает весна.
«А знаете ли вы, почему с годами весна всё меньше радует сердце человека?». Вопрос, обращенный к детям, скорее адресован взрослым. На сцену выкатываются основательные деревянные макеты, выполненные в духе старинных игрушек, с колесиками и шестерёнками, на подвижных лентах которых воспроизводятся бесконечные циклы времен года и драматичная линейность человеческого бытия. Весна увядает с тем, чтобы через некоторое время снова возродиться из зимы – словно птица Феникс из пепла. Человек же растет (и это единственный период, когда обе весны совпадают), взрослеет, стареет, дряхлеет и умирает. Рассказчики столь детально вдаются в разъяснение витальных процессов, что выводят целые типажи людей: тех, кто периодически оглядываются на свое прошлое, и тех, кто сознательно избегают этого; тех, кто, раз оглянувшись, уже не в силах отвергнуть былое (Татьяна), и тех, кто, увы, делает это слишком поздно (Онегин). Для пущей наглядности зрителям предлагается взглянуть на онегинскую хронологию «в масштабе».
За полтора часа сценического времени, украшенного музыкой Чайковского, Баха и Гершвина, актеры успевают перекроить весь роман, воскресить в памяти его дивные фрагменты и вынести свежую, такую ясную и в то же время по-пушкински утонченную мораль. А свой рассказ они начинают с устройства театра (завсегдатаем которого, если вспомнить, был Онегин): что такое кулисы и планшет сцены, где находятся колосники и что происходит в трюме, кто такие балерины и почему они танцуют на пуантах… Какая трогательная самоирония – в «Школе драматического искусства», где играются спектакли Дмитрия Крымова, нет ни сцены, ни кулис, ни трюма. В вытянутом прямоугольном помещении, напоминающем актовый зал, стоит всего несколько рядов стульев, а, чтобы создать иллюзорную границу со зрителями, впереди усаживают четырех деревянных кукол. Глядя в их стеклянные глаза, лучезарные, самоотверженные и потешные артисты бросают все силы на реинкарнацию Пушкина, безжалостно сражаясь с наскучившими штампами, доводя их до смехотворного абсурда. С той же непосредственностью они в финале разыгрывают знаменитую дуэль самого поэта. Лежа на смертном одре неунывающий Пушкин (стихийное перевоплощение Сергея Мелконяна) поедает ягоды любимой морошки, не замечая, как промахивается мимо рта. Голос невидимой жены сердито вопрошает: «А рубашку кто тебе стирать будет, Пушкин что ли?». Мятежная душа еще не успела обрести покой, а сам он уже становится частью нелепого фразеологизма. Дмитрий Крымов с этим решительно не согласен.
Впрочем, не беспокойтесь – здесь всё предусмотрено, чтобы народная тропа к поэту не заросла, и крымовцы знают, как это сделать – приманить детей (а заодно и взрослых) вкусной конфетой!
Читайте также: Дмитрий Крымов в программе «Нездешние вечера»
