Премьера балетов Аштона в Музыкальном театре
Смотришь на премьерную афишу Музтеатра третий год подряд, и вздыхаешь: похоже, времена, когда Стасик стоял в первопроходцах российских постановок гуру современного балета (первый Ноймайер в Москве – «Чайка», первая постановка балета Начо Дуато, первая авторская программа Килиана) и казался труппой, которую можно было ставить в пример Большому, как более успешно и чутко работающую с современным материалом, остались позади. Исключением была только прошлогодняя "Татьяна" Ноймайера, постановка свежая, хотя для России и не бесспорная. Сейчас Музыкальный имени Станиславского – театр, последовательно разрабатывающий тему зарубежной балетной классики ХХ века, от конца века развернулся вспять – к его середине, к более архаичной и скучноватой, но проверенной и привычной русскому зрителю эстетике – неоклассике, а стрелка его театрального компаса устойчиво показывает главный ориентир последних балетных сезонов театра – Англия.
Почему именно Англия, не самая именитая страна на балетной карте мира? Ларчик открывается просто – нынешний худрук балета и его главная приглашенная звезда – оба каждый в свое время, премьерствовали в Королевском балете и на "ты" с английской хореографией. Для Полунина, той самой главной приглашенной звезды, бывшего премьера «Ковент-Гарден», у Аштона припасены манкие роли, овеянные легендарными именами первых исполнителей – Барышникова и Нуреева. Анонсирование участия Полунина в премьере в первый же день продажи билетов опустошило кассу.
Появление программы балетов Аштона в афише Театра Станиславского вполне ожидаемо: после успеха "Майерлинга" Макмиллана, постановки макмиллановской же "Манон" и макаровской версии "Баядерки", запущенной на мировую балетную сцену с подачи «Ковент-Гардена», дошла очередь и до одного из основоположников английского балета – Фредерика Аштона, три одноактных балета которого театр объединил в премьеру и показал в конце октября. В Англии посвященный в рыцари королевой Фредерик Аштон почитается в числе балетных классиков, но для России он остается не самым известным хореографом. И классиком ли, чьи произведения не утеряли свежести со временем? Хотя в России полюбили аштоновскую "Тщетную", очень обаятельную постановку, это еще требуется доказать.
Впрочем, хореография Аштона в России сейчас в тренде: в Мариинке поставлены «Сильвия» и «Маргарита и Арман», в Михайловском – «Тщетная предосторожность», не так давно та же «Тщетная» шла и Москве, а «Маргарита и Арман» - в Театре Станиславского. Все эти балеты сюжетные, а МАМТ вместе с возобновлением "Маргариты и Арман" показал два одноактных бессюжетных балета, ранее не исполнявшиеся русскими труппами. Один из этих балетов - "Рапсодия" (1980 г.) и сейчас в афише Королевского балета, где он появился, а полтора года назад его привозили в Москву. Поэтому сравнение московского спектакля и оригинала неизбежно и в целом некомплиментарно для московской труппы. Гастрольная "Рапсодия" оставила незабываемое до сих пор впечатление, главный вклад в которое внесло искрометное исполнение главной мужской партии Стивеном Мак-Реем. Партия солиста в "Рапсодии" была поставлена Аштоном на экстраординарные технические возможности Михаила Барышникова, на стыке, казалось бы, несовместимого: скрупулезной мелкой техники, характерной для старых европейских школ, и атлетизма школы советской. Чтобы исполнить так, как было задумано Аштоном, надо соответствовать уровню первого исполнителя. Мак-Рею это удалось. Его исполнение «Рапсодии» было не только технически безупречным, но и несло ощущение естественности танца, Мак-Рей был легким как ветер и неуловимым как солнечный луч. Казалось, иначе и нельзя. Оказалось, что можно. Полунинское исполнение в премьерный вечер балетов Аштона в Московском музыкальном театре не было столь безупречным и не столь легким. Оно было более весомым, более мужским, если хотите. Если эльфийский стиль Мак-Рея был плоть от плоти изящной и не совсем серьезной хореографии Аштона, то Сергей Полунин заставил вспомнить, что "Рапсодия" на темы Паганини Рахманинова, несмотря на итальянский первоисточник, очень русская музыка: раздольная, масштабная, с яркими динамичными акцентами и пронзительной лирикой. Солист вернул на сцену истинное звучание этой музыки, не изменив своему стилю: фирменной элегантности, графике танцевальных акцентов, выразительности рук. И самый большой сюрприз – премьеру "Рапсодии", что редко случается у Полунина, артиста скорей сумрачного, чем солнечного, он станцевал с вдохновением, азартом и улыбкой. Простодушная улыбка Полунина осветила ироничный по-аштоновски финал.
Вместе с Полуниным в "Рапсодии" солировала Ксения Рыжкова, женственно и изящно, скорей по-английски, чем по-русски, разве что в невозможно быстрых темпах, заданных дирижером, изменившая своей мягкой манере. Рыжкова, молодая солистка, танцующая в театре всего третий сезон, оказалась вполне на уровне своего именитого партнера. Солисты представляли живую часть "Рапсодии", а не очень убедительный кордебалет, архаическая сценография, спорное цветовое решение костюмов (единственно возможный на рыжеволосом Мак-Рее золотой/горчичный не пошел русоволосому Полунину, а банальное розовое с голубым и прочая пастель на кордебалете отдавали наивом) - его законсервированную часть. Как будет смотреться "Рапсодия" со штатными солистами Стасика в главной мужской роли, зубодробительная партия, требующая легкой виртуозности, - пока не ясно, второй премьерный спектакль станцевал приглашенный - Роман Полковников из Новосибирска. Странный выбор - артист с фактурой Спартака и специалист по Григоровичу в балете Аштона.
По части старомодности "Рапсодию" серьезно опередил "Вальс", второй балет премьерной тройчатки (1958 г.). Исходная картинка (сетка, дым) была заманчивой - в дымке тонула роскошь бала, но когда театральный дым рассеялся, на первый план выступила китчевая сценография и несуразные костюмы. Возможно, в пятидесятых решения постановщика выглядели как мир роскоши, но сейчас венцы, рукава – крылышки с крашенными перьями на костюмах дам, пышные, длиннющие юбки, приземляющие даже такие прелестные фигурки, как у Натальи Сомовой, пестрота костюмов и убогая пышность обстановки, убивающая рисунок танца, смотрится если не смешно, то нелепо. Возможно, для премьеры в 2015 года спектакль стоило переоформить, а артистов – переодеть, и вполне вероятно, что хореографическая и режиссерская мысль Аштона не казалась бы такой плоской и более соответствовала тревожной, с элементами экзальтации и такой современной музыке Равеля.
Исправить впечатление от "Вальса" было суждено последнему балету в программе. "Маргарита и Арман" - короткая, на 25 минут, история Дамы с камелиями. В Большом идет история длинная – трехактный спектакль Ноймайера, одна из вершин неоклассики, многофигурный, подробно разработанный балет. Здесь – очищенная до скелета история двоих, скупая сценография и завидное место в истории балета – спектакль-эмблема творческого союза Марго Фонтейн, музы Аштона, и молодого Рудольфа Нуреева. Балет после угасания легендарного дуэта долго пылился в запасниках истории, пока на место Марго не покусилась дива иных времен – Сильви Гиллем. После этого балет вспомнили и начали исполнять в разных уголках мира, в том числе и балетные знаменитости наших дней. В Петербурге Маргариту танцует Ульяна Лопаткина (в пролом сезоне Мариинка привозила этот спектакль в Москву), а в Тбилиси – Нина Ананиашвили, одна из лучших балерин Большого на рубеже середины восьмидесятых – начала нулевых. После более чем десятилетнего перерыва (Ананиашвили работает в Тбилиси худруком местного балета и продолжает потихоньку танцевать – ей 52) она вернулась в Москву, чтобы станцевать с Полуниным "Маргариту и Армана".
Конечно, московской публике, любимицей которой Нина была долгие годы, видны утраты физической формы, но балерина по-прежнему сильна в драматической составляющей, естественна и в ипостаси стареющей кокотки, и в печали умирающей от чахотки, и в горе брошенной женщины. Опытная, искушенная в драматическом искусстве партнерша – всегда источник вдохновения для Полунина, вспомним его дуэт с Тамарой Рохо. Пылкий образ Арман Аштона – не менее значимый вызов для этого артиста, этот балет им любим. А, может быть, и накаленная атмосфера премьеры, на которую стеклась "вся Москва", тоже сыграла свою роль, это неизвестно, да и неважно, но Армана Полунин в этот вечер исполнил вдохновенно. Именно в финале программы, в этом коротеньком камерном балетике, аскетично оформленном по моде шестидесятых в подобие декораций, лишь обозначающих место действия, балетный жанр достиг настоящей подлинности: рафинированное, отчасти музейное искусство не для всех расплавилось под лавой его страстей, натиском его страстного танца и искренностью его чувств, превратилось в нечто важное, что искусство тела может сказать о человеке красноречивее всяких слов.
Так классик ли Аштон или герой минувших дней, чье обаяние здесь и сейчас не чувствительно? Премьера Театра Станиславского – в основном аргумент «против», это скучно и старомодно, как минимум в той подзавядшей исторической упаковке, в которой балеты Аштона были представлены на московской сцене. Но если на сцене появляется дерзкая личность, которая относится к этой хореографии без пиетета, как к живому искусству, то это весомый аргумент «за». Поживем – увидим, как обживет это утонченное заграничное искусство труппа московского театра, уже без приглашенных звезд. Так, как обжила, «Концерт» Джерома Роббинса из предыдущей премьеры театра – балетов Роббинса. Но больше хотелось бы дождаться оригинальной премьеры театра, созданной здесь и сейчас и обращенной к сегодняшнему дню хореографии. Может быть, им станет следующая экспериментальная премьера театра – «Расёмон. Вариации», которая пройдет 27 и 28 ноября на малой сцене Стасика?
Людмила Гусева
Фото: .balletinsider.com
